Ночь волка

— Может быть и так, но с тех пор я еще поразмыслил, — в голосе Гастерсона послышались торжественные нотки, — и пришел к очень оригинальному и стоящему выводу. Фэй, когда человек забывает сделать что-то, это происходит потому, что в действительности он этого делать и не хочет, или потому, что в его подсознании все перемешалось. Ему следует воспринять это как сигнал опасности и разобраться в путанице, а не нанимать на работу человека или механизм, которые будут ему обо всем напоминать.

— Вздор, — изрек Фэй. — В таком случае у тебя нет необходимости вести рабочий дневник и вообще делать любые записи.

— Может быть и нет, — неуверенно согласился Гастерсон. — Над этим мне тоже надо будет подумать

— Ха! — Фэй издевательски ухмыльнулся. — Нет, я скажу тебе, в чем твоя беда, Гасси. Ты просто боишься этого нового изобретения. Ты до такой степени забил свою голову рассказами ужасов о машинах, у которых развивается мозг и которые завоевывают мир, что боишься обыкновенного миниатюрного магнитофона, снабженного часами. — И он резким движением ткнул им в сторону Гастерсона.

— Может и так, — согласился Гастерсон, стараясь не отпрянуть. — В самом деле, Фэй, эта штука так отражает своим глазом свет, словно у нее есть мысли. Плохие мысли

— Гасси, ты кретин, у него нет глаза.

— Сейчас нет, но в нем что-то светится, а значит, глаз может появиться. Это Чеширский Кот наоборот Помнишь Фэй, «Алису в стране чудес»? Чеширский Кот постепенно исчезал до тех пор, пока не пропадали даже зубы и оставалась лишь улыбка. Эта штука начнет с неприятного свечения затем появится глаз, и вот с этого все и начнется. Если бы ты стал на мое место и взглянул на самого себя с этой штуковиной в руках, ты бы понял, что я имею в виду. Но я не думаю, что компьютеры развивают разум, Фэй Я просто думаю, что они разумны, потому что у них есть элементы мозга.

— Ха-ха! — насмехался Фэй. — Все, имеющее материальную сторону, имеет и духовную сторону, — нараспев выговаривал он. — Все, что есть тело, есть также и дух. Гасси, этот сомнительный метафизический дуализм стар, как мир

— Возможно, — согласился Гастерсон, — но помимо этого сомнительного дуализма у нас все еще нет иного объяснения человеческому разуму. Разум — это желе из нервных клеток и вместе с тем — ничем не ограниченный полет мысли. Что это, если не дуализм?

— Сдаюсь, Гасси. Но ты ведь собираешься испытать щекотун?

— Нет!

— Но, черт подери, Гасси, практически мы сделали его только для тебя!

— Извини, но я и не подойду к этой штуке.

— Тады подойди ко мне, — раздался за ними сиплый голос — Сегодня ночью я жалаю мужчину

В дверях стояла хрупкая фигурка в коротком серебряном плотно облегающем тело платье. У этого существа была золотистая челка и самое высокомерное курносое лицо в мире Вкрадчивой походкой создание направилось к ним.

— Бог мой, Вина Видарссон! — завопил Гастерсон.

— Дейзи, это потрясающе, — зааплодировал Фэй, подходя к ней.

По ходу она отодвинула его в сторону движением бедра.

— Не тебя, крысенок, — с придыханием произнесла она. — Я желаю настоящего мужчину.

— Фэй, это я предложил лицо Вины Видарссон для маски красоты, — сказал Гастерсон, обходя жену и грозя пальцем. — Только не говори мне, что «Трикс» тоже об этом подумала

— Что же еще они могли придумать? — рассмеялся Фэй. — В этом сезоне секс — это ВВ, и никто другой, девушка с остроконечной грудью.

Странная усмешка мелькнула на его губах, мышцы его лица судорожно сократились, и тело слегка дернулось.

— Послушайте, ребята, мне надо уходить. Осталось ровно пятнадцать минут до второго комендантского часа. Прошлый раз мне пришлось бежать, и у меня была изжога. Когда вы собираетесь переехать вниз, ребята. Я оставлю щекотун Гасси. Поиграй с ним — и привыкнешь. Пока.

— Слушай-ка, Фэй, — с любопытством в голосе окликнул его Гастерсон, — у тебя что, развилось абсолютное чувство времени?

Фэй широко улыбнулся, стоя в дверях, — слишком широкая улыбка для такого маленького человечка.

— А мне это и не нужно, — мягко сказал он, похлопывая себя по правому плечу. — Мой щекотун сказал мне об этом.

И он закрыл за собой дверь.

Стоя рядом, они наблюдали, как он степенно и важно пересекает мрачный, неприветливый парк. Гастерсон задумчиво произнес:

— Значит, на этом маленьком чертенке все время был один из этих бессмысленных предметов, а я ничего не заметил. Можешь ли ты себе представить что-нибудь подобное?

На фоне нежно-фиолетовых звезд что-то прочертило короткую яркую черту, которая быстро исчезла.

— Что это? — мрачно спросил Гастерсон. — Предпоследняя ступень летящей сюда ракеты?

— Почему бы тебе не предположить, что это старомодная падающая звезда? — мягко спросила Дейзи. Бархатные губы маски (самоувлажняющиеся) изменили даже звучание ее голоса. Она протянула руку к шее, чтобы снять с себя эту вещь.

— Эй, не делай этого, — обиженно запротестовал Гастерсон. — По крайней мере, сейчас.

— Лады, — хрипло сказала она, поворачиваясь к нему. — Тады на колени, собака!

III