Ночь Волка

— Доказательство своей правоты? Но я же и так поверил. Больнее сделать, за то, что я не оценил ее поступка, за то, что не переспал с нею. Но я не мог этого сделать, из нравственных соображений, хотя, если откровенно, мне этого хотелось. Я позвонил на работу, сказал, что сломалась машина, и полдня провалялся в койке. Мне просто не хотелось жить. Как можно осознать, что в то время, когда ты ждал девушку на свидании, ей ломали целку на письменном столе, на квартальном отчете; но этого мало, девушка, оказывается, помня о тебе, находит тебя, и обо всем подробно рассказывает (могла бы и промолчать), и на память о своей потерянной девственности оставляет тебе свои испачканные в крови трусы, как раньше в деревнях вывешивали простыни. Нормально, да? Вот тебе и королева девственница.

— Тяжелый случай, — согласился Марат, ломая голову над тем, как дотянуться до ружья, не вызвав подозрений, но Костин сам полез на рожон.

Марат сказал, кивая в окно: "Темень, какая".

— "Верно, — согласился Костин, — и помощи ты, видать, уже не дождешься". Замаскированные, зловещие нотки его голоса были очевидны.

Скрытая месть, вызванная равнодушием к рассказу

Помощь бывает трех видов, — сказал Марат, — первая, — которую не стоит, и ждать; вторая, — та, которую ждать долго; а третья, — это та, которая приходит неожиданно.

— А ты, на какую рассчитываешь? — спросил Костин.

— На неожиданную.

— На волков, может быть? — глумливо сказал Костин.

— Нет, не на волков, хотя тебе от них не уйти, это тебя они пасут со вчерашнего дня; но лично я рассчитываю на того, кто стоит за твоей спиной.

Марату давно уже чудилось, что за спиной у Костина какое-то марево.

Костин, ухмыляясь, оглянулся, а когда повернул голову обратно, на него смотрело дуло винчестера.

— Сиди, где сидишь, — приказал Марат, — шевельнешься, башку разнесу.

— Шутки шутишь, разыграть решил? — растерянно улыбаясь сказал Костин, — а это че такое, зачем на меня ружье наставил? Убери, выстрелить может.

— Что ты с ней сделал? — тихо спросил Марат. Простецкая улыбка сползла с лица Костина. Маленькие глазки еще более сузились, и в них на мгновение мелькнул страх.

— Умен, — процедил он сквозь зубы.

Предупреждая его движение, Марат сказал:

— Только шевельнись, в клочья разнесу…

Костин не двигался, но на лице его появилось выражение странного любопытства, он словно изучал угрожающего ему ружьем человека.

Едва владея собой, от охватившей его лихорадки, Марат медленно, раздельно произнося слова, спросил:

— Так, что…ублюдок…сбылась…твоя…мечта?

Костин покачал головой:

— Нет. Она крутила тебе мозги, она оказалась не девственницей, я специально остался, чтобы сообщить тебе об этом. Вот тебе и королева-девственница.

— Она мертва? — спросил Марат.

— Костин кивнул головой.

— Зачем надо было убивать?

— А куда мне было деваться после этого?

— Ушел бы в лес.

— Волки.

— Как это произошло?

Я не спал полночи, после ваших рассказов. Под утро услышал, как она вышла во двор, я вышел в дверь ведущую во внутренний двор, перелез через забор и…

Марат сказал:

— Заткнись, достаточно. Я хочу дать тебе последнее знание в твоей жизни. Вряд ли оно тебе понадобится, но послужит напутствием на тот свет. Королева Елизавета называлась девственницей не потому, что была таковой, а потому что была не замужем; сказать про незамужнюю королеву, что она не девственница, значило оскорбить престол, жена Цезаря вне подозрений.

— Как я всех вас ненавижу, умников, — в тихой ярости сказал Костин, — со всеми вашими недомолвками, намеками, подвохами, если бы я все это раньше знал, девка сейчас была бы жива. Неужели нельзя называть вещи своими именами.

— Марат нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Еще и еще, передернул затвор, ружье было разряжено. Костин радостно засмеялся. Схватил свое ружье и в свою очередь направил его на Марата.

Потому как в поисках милой
Всю-то ты проехал вселенную,
Дальше вроде, нету страницы
Податься в живой природе
Зазимуем же тут.

И. Бродский.

Молодая женщина, продавщица продуктового магазина, с удивлением заметила в окне здоровущую иномарку, остановившуюся на их единственной деревенской улице. "Это к кому, это"? — вслух произнесла продавщица. Из джипа вылез грузный мужчина в рыжей дубленке и в рыжей лисьей шапке, с хвостом на монгольский манер и направился к магазину. Продавщица поднялась, одернула белый халат, глянула в зеркальце, стоявшее на полке, дотронулась пальцами до своих волос, поправляя прическу, и застыла, придав лицу загадочное выражение. Вошедшему было по виду несколько за сорок. Поздоровался, получив в ответ улыбку женщины, знающей себе цену, оглядел полупустые полки, взял две бутылки водки, полкило копченой колбасы, батон хлеба.

— Как торговля? — спросил.

Продавщица пожала плечами:

— Нормально, — сказала.

— Это хорошо, — мужчина улыбнулся, но улыбка была вымученной, — значит деньги есть.

— А вы что же грабить будете? — кокетливо сказала продавщица.