Ночь за нашими спинами

– Заседания пока не проходят. – Вздохнув, мэр смотрит на свои наручные часы. – Пусть эти двое выпустят пар. Если в ближайшие дни не произойдет ничего экстраординарного, я восстановлю их полномочия.

– А если произойдет?

– Будем решать вопрос радикально. Я уважаю и Вана, и Джейсона, они мне как дети, но из-за того, что они совсем не умеют уступать…

Было у короля два сына…

Интересно, он может хоть на минуту представить, какие кошмары видит по крайней мере один из его «сыновей»? От воспоминания о трупах в церкви мне становится не по себе, я чувствую уже знакомый приступ тошноты. Я закрываю глаза и тут же слышу голос Элм:

– Я очень надеюсь, что радикальные решения не понадобятся.

Элмайра говорит довольно мрачно. Но тут же безмятежно улыбается, а потом поворачивает голову к Юлии:

– Знаете, ваша организация все время в тени. Если бы не один мой знакомый редактор, я бы про вас даже и не узнала бы.

Юлия кивает, слегка хмурясь:

– В городе и без нас есть о чем поговорить. Мы просто помогаем, чем можем.

– Но о вас совсем ничего не слышно…

– И славно! – Юлия улыбается, постукивая ногой по снегу. – Это и не нужно!

– Я вас не совсем понимаю…

Юлия смотрит на Бэрроу, и тот добродушно кивает, словно дает молчаливое согласие. Подойдя на пару шагов поближе, девушка начинает оживленно объяснять:

– В основе нашей программы лежат… как бы сказать… забота и уважение. Не публичность. Люди просто верят нам, им нужно то, что мы делаем – зарядки, лекции, волонтерство, курсы. Особенно на окраинах. Чем ближе к тьме, тем… тяжелее. В центре это забывают, ведь там жить проще. А мы… стараемся. Если вам интересно, конечно.

Элм кивает, уважительно приподнимая брови, и берет меня под руку. Склонив голову к плечу, она добродушно мурлычет:

– Более чем интересно. А вы не хотите создать третью партию? Партию… Поддержки, к примеру?

Яркие губы Юлии вдруг поджимаются. Кажется, она раздражена.

– Мы независимы. Никто из членов «Жизни» не состоит ни в одной партии. И не будет.

Бэрроу легко касается ее руки:

– Я считаю это несправедливым, Юленька рубит с плеча. Но, возможно, пока это к лучшему.

Элм закусывает губу, как-то слишком резко давит каблуком сапога снег и наконец сдержанно кивает. Черноволосая Юленька буравит ее взглядом. Ревнует? Или…

Бэрроу опять смотрит на часы и изящно прерывает повисшее молчание:

– Что ж, нам пора. До встречи. Идем.

Обогнув нас, они продолжают путь. Элм задумчиво смотрит вслед, потом направляется в противоположную сторону.

– Хоть бы раз выбрал себе блондинку для разнообразия. Фетишист…

Она старается шутить, хотя ее голос звучит натянуто. И все же я с готовностью подхватываю:

– У тебя тоже склонность к широкоплечим мужчинам старше тебя.

– Гамильтон не в счет?

– Ага, он исключение.

Элм подмигивает и ускоряет шаг, не оглядываясь на мэра. Но я чувствую, что она думает об этой встрече. Почему?..

Время пить кофе

Мы переходим мостик, сворачиваем от реки вбок и вскоре оказываемся перед уютным двухэтажным павильоном кофейни Лайама Макиавелли. Это значит, мы пришли почти домой.

«Добро пожаловать домой» написано даже на припорошенном снегом зеленом коврике перед крыльцом. Как и на каждом коврике перед каждым крыльцом каждой такой кофейни.

Точки холдинга «LM» разбросаны всюду, и больше ни в одном заведении города не выпить настоящего кофе. Это называется «монополия», либо – что правильнее – «я утер всем нос». Несколько лет назад кофе был в дефиците: деревья неважно приживались даже у папаши Грина, а то, что удавалось вырастить и переработать, невозможно было употреблять без пяти-шести ложек сахара. Потом предприниматель, тот самый мистер Макиавелли, купил три оранжереи, а впоследствии – и еще десяток по всему Югу. И то ли у него были заботливые руки, то ли он раскошелился на хорошего агронома, но, видимо, ему удалось добиться того, что капризные растения перестали дохнуть. Ресторанчики и киоски с бежево-зелеными вывесками начали открываться один за другим, и забегать в них ради порции бодрящего напитка или пирожного вскоре вошло у горожан в привычку. Привычным стал и четкий профиль (видимо, самого мистера Макиавелли) на пластмассовых кофейных стаканчиках, в кружочке, похожем на монетку. Всегда с одной надписью, тянущейся понизу.

Аверс или реверс? Так или иначе, отличный вкус.

Сейчас только пять часов, но на крыше кафе и в ветвях растущих вокруг деревьев уже мерцают огоньки. Макиавелли придумывает оформление для каждой точки, говорят, у него то ли образование дизайнера, то ли просто хорошее чувство вкуса. По крайней мере, мне всегда нравилось в его кофейнях, особенно все эти фонарики и мягкие диванчики внутри.

Элмайра толкает дверь, и я тут же чувствую головокружительный запах. Народу мало, большая часть столиков свободна. Я оглядываюсь, выбирая, куда нам сесть, и вдруг замечаю у окна знакомую фигуру. Вэнди. Она смотрит на улицу, подперев голову рукой, и изредка поглядывает на лежащий перед ней лист бумаги. Я толкаю Элм локтем.

– Сяду к ней. Возьми мне что-нибудь.