Ночь за нашими спинами

Боль не отпускает. Раскаленные шурупы долбят мозг. Кожа отходит слоями, сосуды лопаются, сочится кровь. Мне хуже, чем было в гробу: тогда я хотя бы чувствовала тело, могла царапаться и цепляться за жизнь, а сейчас руки не подчиняются, точно мне выдрали позвоночник, и теперь что-то мягко обволакивает и уносит все, что осталось. Тьма предельна. Баюкает и нашептывает ласковую колыбельную.

Засыпай, птенчик.

Засыпай.

* * *

…Он держит меня за руку. Это первое, что я понимаю. Мы стоим в абсолютной темноте, ладонь у него теплая, и я жива.

– Что это… было?

– Скорее всего, нас расщепили на атомы, а потом собрали их в той же последовательности. Теоретически именно это происходит в пространственных дырах.

Из объяснения я понимаю только два или три слова. Немного боясь ответа, я спрашиваю:

– А… где Элм?

– Здесь. Вокруг нас. Тьма – часть ее сознания.

– Что?..

– Такая же, как вокруг Города. Она есть в каждом. Эта… тьма.

Я вспоминаю пятно на прозрачном теле Вуги. Черное, вязкое…

– Надо идти. Не бойся, Эшри. Тебя здесь точно ничего не убьет.

– Не боюсь. – Я улыбаюсь, хотя он едва ли видит мое лицо. И спохватываюсь: – Стоп. А… тебя?

Он колеблется, прежде чем спокойно ответить:

– Конечно, нет. Это же просто сон.

Я не выпускаю его руку. Мы делаем первый шаг. Интересно, как долго можно сохранять рассудок, плутая в темноте? Сколько бродила Элмайра, пока не нашла Город? А ведь из наших никто не владеет телепатией. Некому будет вытаскивать нас, если… если?

– Может, попробую посветить?

– Здесь это не выйдет.

– А ты знаешь, куда идти?

– Нет. Но Элмайра – знает.

И он прав. Вскоре – а может, десять лет спустя – все вокруг нас начинает меняться.

Неровные полоски света. Их все больше, пространство под нами и вокруг принимает очертания пазла с белыми границами фрагментов. Нога наступает на одну из них. Не определить, холодная она или теплая. Но она бьется, как сердце, и глухо гудит.

– Чувствуешь?

Я цепляюсь за его руку крепче и больше не решаюсь двигаться.

– Лучше не…

Пазл оживает и начинает расползаться в стороны, он трясется и неистово ревет. Ему не нравятся гости. И, кажется, он скоро их уничтожит.

– Осторожно!

Нас расшвыривает. Мы на разных кусочках пазла, из щелей которого лезут вверх черные, как и все вокруг, щупальца. Фрагмент, на котором замер Джон, резко взмывает вверх. Два щупальца оплетают запястья Айрина, одно лезет к горлу, и… он исчезает. Просто исчезает, мелькнув в ослепительно-белой вспышке.

– Джон!

Меня встряхивает. Я теряю равновесие и проваливаюсь куда-то вниз. Я думаю о том, что никогда не вернусь. Щупальца летят за мной.

* * *

Я жива. С трудом поднимаюсь и растираю ушибленные колени. Странно, что не сломала спину – я летела бесконечно долго и ударилась обо что-то твердое. Летела… одна.

– Э-э-эй!

Тишина.

Тебя здесь точно ничего не убьет.

Слова перестали меня успокаивать, накатила самая настоящая паника. Я осталась на задворках сознания Элмайры, я потеряла Джона, заблудилась. Да, возможно, меня ничего не убьет. И никто не найдет.

Но кое-что поменялось. Тьма уже не предельна. Посмотрев на руки, я различаю их – совсем слабо, но все же они видны. Как если бы я выключила свет и мои глаза привыкли к его отсутствию. Да, я вижу. Все больше и больше.

– Детка… подойди сюда.

Торопливый перестук шагов. Элмайра близко, она тоже напугана и бежит на зов. Щурюсь. Впереди женщина: бледная и худая, она прячет одну руку за пазухой медицинского халата. На изможденном лице Элм бесконечное облегчение: она думает лишь об одном – что рядом наконец взрослый. Элм останавливается и прижимает ладони к своей груди, точно стараясь отогреть их или убедиться, что ее сердце бьется:

– Я… вы… спасатель?

В это же мгновение женщина, пошатнувшись, падает. Из ее горла вылетает серое облачко и тут же пропадает. Элмайра опускается на колени рядом, дергает женщину за руку, будто не видит кровь, сочащуюся изо рта, ушей и огромных ран на теле. Крови все больше, халат постепенно мокнет. Элмайра отдергивает руки и прижимает их к губам. Она всхлипывает, пытаясь поднять незнакомку и повторяя как заведенная:

– Пожалуйста!

Когда слово звучит в третий раз, женщина с трудом открывает глаза.

– Не трогай. Мне лучше умереть до того, как меня заберут.

– Кто заберет? Кто вы?

Женщина смотрит вверх. В темноту. Она молчит, но откуда-то я знаю ответ. Знаю так хорошо, что тело мгновенно покрывается мурашками, а тошнота сдавливает горло.

– Кто помянет, к тому он придет. Он наделяет и отбирает. Он правит здесь… и правит там… крадется по твоим следам.

Эти слова мне что-то напоминают… Детскую считалку, которую бормотала иногда Лавайни! И надпись на боку фургона с мороженым. Не смыслом, нет… Просто столько же скрытой угрозы, столько же тревоги…

Попробуй и… беги.

– Он… сильный? Сила – это хорошо. Если бы у меня была…