Ночевала тучка золотая...

– Надо вызвать «скорую помощь»! – сказал кто-то.

Алеша поднял голову:

– Нет, не нужно. Это пройдет…

Действительно, вскоре Антон затих, открыл глаза, обвел удивленным взглядом толпу и только тогда понял, что произошло с ним и где он находится.

Сердобольная старушка сейчас же подняла пальто, лежавшее на асфальте, встряхнула его, подала Алеше и забрала свою оранжевую куртку.

Алеша помог Антону подняться. Но тот едва передвигал ноги.

– Отведи его ко мне в подъезд, – сказала пожилая лифтерша. – Там диван для ночной, пущай отлежится.

Алеша поднял портфель, взял его под мышку, другой рукой обнял Антона и повел его вслед за лифтершей.

Толпа стала расходиться. Машина с подъемным краном въехала во двор.

В подъезде Антон сам лег на старый скрипучий диван, сказал спасибо и закрыл глаза. С его губ сходила синева…

– А ты, паренек, садись на стул… – Лифтерша уступила Алеше свое место.

Он послушно, механически сел, но сразу же вскочил:

– Нет, что вы… Я вот тут…

Он присел на диван, у ног Антона.

Алеша боялся, что лифтерша начнет сочувствовать, напоминать о припадке. А по трепещущим ресницам Антона он видел, что тот не спит. Но лифтерша сидела молча и вязала чулок. Изредка она взглядывала то на Антона, то на Алешу, и весеннее солнце, прорываясь сквозь дверное стекло, играло на металлических спицах.

Антон отлежался, поблагодарил лифтершу, и они с Алешей вышли на улицу.

– Болит голова и почему-то уши… там, внутри… – пожаловался Антон. – Ушиб, наверно.

Они остановились. Алеша снял с Антона шапку и осторожно ощупал голову.

– Внешних травм нет.

Они снова двинулись по улице. Но Антон не мог идти, тихо стонал и все время хватался за уши.

Алеша остановил такси и повез его в ближайшую поликлинику.

– Вы ведь знаете, что это железнодорожная поликлиника. Зачем же везти больного с травмой сюда? Надо было бы к Склифосовскому, – сказала Алеше молодая, хорошенькая докторша, натягивая на лоб блестящий обруч с круглым зеркальцем.

Она не предложила Алеше сесть, и тот стоял у дверей кабинета, сложив руки на груди. С каждой минутой он становился все мрачней и мрачней.

– С моей стороны претензий нет, – осмотрев Антона, заключила она.

– Ушиб был очень сильный. Может быть, трещина. Необходим рентген, – сказал Алеша.

– Ну, это уж ваше дело, – ответила докторша. – Поезжайте к Склифосовскому. Наша клиника особого назначения.

Алеша взял Антона под руку и молча вывел его из кабинета.

– Посиди минутку, я сейчас, – сказал он, подставляя ему стул, а сам возвратился в кабинет ларинголога.

Он даже не постучал, не спросил, можно ли войти. Остановился все там же, у дверей. Его глаза горели негодованием, лицо было бледным.

– Через четыре месяца я сдам государственные экзамены, – сказал он прерывающимся от волнения голосом, – и тоже буду врачом. Думаю, что и вы не так давно покинули студенческую скамью. Стало быть, не с годами, не от усталости успели вы приобрести эту черствость и отсутствие жалости к пациенту. Значит, таковы черты вашего характера? Какое же право имеете вы находиться в этом доме с вывеской «ПОЛИКЛИНИКА», для кого бы она ни была построена? Или вам не известно, что первый и единственный принцип врачебного искусства – милосердие, милосердие и милосердие?

Молодая женщина в белом халате, испуганно глядя на Алешу, поднялась со стула. Она молча слушала его, и ее смазливое личико медленно покрывалось бледностью.

– Вам не врачом быть… Вам… вам… – Нет, Алеша не мог найти ей подходящего места в жизни. Махнул рукой и вернулся к Антону.

Остаток дня Алеша занимался больным. Рентген не показал никаких изменений, и к вечеру Антон чувствовал себя почти как обычно.

Вечером они сидели вдвоем в комнате Алеши, и Антон впервые в жизни подробно рассказывал о том, как он шестнадцати лет внезапно заболел эпилепсией. Тогда он жил в родном бурятском улусе и учился в школе. Новые друзья по училищу об этой болезни его ничего не знают. Последнее время припадки участились, но ни разу они не настигали его ни в училище, ни в общежитии.

Антон не просил сохранить его тайну. Такая просьба была неуместной; он верил Алеше.

А тот перевел разговор на другие темы. Обсудили новые фильмы, спектакли в театрах. И вдруг, застенчиво прикрывая рукой глаза, Антон сказал:

– Знаешь, Алеша, я люблю Люсю.

– Знаю, – удивился этому неожиданному признанию Алеша.

– Знаешь? Откуда? – изумился Антон.

– Так… Догадывался…

– А ты Нонну, да, Алеша? Ведь правда?

Алеша повернулся к Антону, заложил руки за спину и молча, строго глядя на него, так стоял некоторое время.

– Знаешь что, Антон… – Он подошел к шкафчику, распахнул, достал небольшую бутыль с темной жидкостью. – Это настойка свет-травы.

– Свет-травы? Не понимаю.

– Твоя любовь… Люся дала мне в руки это лекарство. В Западной Сибири этой травой издавна лечат эпилепсию. Я еще не проверял ее ни на ком. Хочешь быть первым?

Антон не верил ни в какие травы, но для Алеши он готов был на любые жертвы.

– Конечно! Хочу! Делай меня подопытным кроликом!