Ночи и рассветы

— Столько добра отпустил я этому госпиталю! Надеюсь, раненые не мерзнут? А рыбу вам дают? Какую?.. Не знаешь? А-а! Никогда не ешь рыбу, если не знаешь, что это за рыба. У рыбы есть особенность: как в море она дается только опытному и толковому рыбаку, так и в кастрюльке или на сковородке она не отдает все свои прелести первому попавшемуся. Учти — рыба зевак не любит, ей подавай ценителя… Но тут, в госпитале, — старик покачал головой, — что за рыбу вам могут подать и кто ее приготовит?

Он вдруг умолк и принял мужественное решение:

— Завтра я принесу тебе рыбу! Запеку ее с оливковым маслом, с лимоном, с зеленью. А может, добуду и осьминога. Но если будет осьминог, то не обойтись и без вина: съесть-то ты его съешь, а переварить не сможешь! Знаешь небось историю…

И Космас услышал забавную историю про маленького и неопытного осьминога, который попал в руки рыбаков и жалуется матери:

— «— Мама, меня поймали!..

— Не бойся, сыночек!

— Мама, меня бьют о камень!

— Не тужи, родимый!

— Мама, меня режут на куски!

— Пусть режут.

— Мама, меня жарят на огне!

— Пусть жарят!

— Мама, они вино пьют!

— Ох, сыночек, теперь уже все пропало!»

Космас не верил, что старик придет, но щедрые обещания возбудили у него аппетит. Ему до смерти хотелось печеной рыбки с лимоном или на худой конец осьминога с вином. И хотя Космас знал наверное, что старик обманет, все же на другой день он с нетерпением оглядывался на скрип двери. Старик, разумеется, не явился.

* * *

Был полдень, вместе с другими выздоравливающими Космас сидел во дворе, когда в чистом и ясном небе появилась цепочка самолетов. По гулу Космас определил, что самолеты летят с грузом.

— Летят как для бомбежки! — сказал он товарищам.

Наивные астипалеоты недоверчиво переглянулись. Они стояли, смотрели на самолеты и рассуждали, что летят они слишком высоко и, конечно, не для обстрела. На улицах толпились беззаботные зеваки. Прикрыв глаза от солнца, они глядели на небо, как вдруг оттуда на них посыпались бомбы.

Потом пролетела еще одна цепочка. Жалкие деревянные домишки и хижины вспыхнули, словно их облили керосином. В госпиталь свозили жертвы — переполнялись палаты, коридоры, двор…

«Надо и мне бежать», — решил Космас и потихоньку, как Вардис, покинул госпиталь.

Город стал неузнаваем: холодный и чужой, с разрушенными домами, с толпами беженцев, которые и день и ночь прибывали из Аттики. Дивизия, кроме штаба и газеты, оставила Астипалею и сражалась с англичанами. Здание, где раньше располагалось командование, занимали теперь беженцы, только на втором этаже несколько комнат сохранились еще за штабом — там командовал Леон. Во время бомбардировки Леона ранило в руку, и теперь он держал ее на перевязи. Дел и хлопот у него было много, и он уже не слишком заботился о своей внешности. Космас застал его в запущенной полуразрушенной комнате, беспокойного, деятельного, энергичного, и ему показалось, что он снова повстречал своего друга по афинскому подполью, скромного Телемаха.

— Может, выпьем кофейку? — поддразнил его Космас.

— Сию минуту, — с готовностью согласился Леон и вытащил из стола кофейник, банку с кофе, спиртовку и алюминиевые стаканчики.

— Все еще целы?

— А как же! Если даже до тюрьмы докатимся, то и там я обеспечу тебя кофе!

— Думаешь, докатимся?

— Ничего невероятного в этом нет. — Леон зажег спиртовку. — Вопреки нашей теории, мы проявили себя крайними идеалистами или что-то в этом роде, я еще как следует не разобрался. А ты что собираешься делать?

— Поеду к Вардису.

— Погоди, ты еще очень слаб. Обожди здесь хоть несколько дней, а там, глядишь, вместе поедем.

XV

По центральной улице рядом с площадью непрерывно тянутся скорбные караваны беженцев — женщины, старики и дети, изнуренные, больные.

Среди них Космас увидел парня, который показался ему знакомым. Он плелся в толпе женщин и детей и, увидев Космаса, тоже остановился.

— Может, мы виделись в Афинах? — неуверенно спросил Космас.

— Ну конечно! Ты работал в редакции «Свободы»? Только тут Космас вспомнил его как следует. Этот парень с группой художников раза два или три заходил в редакцию незадолго до отъезда Космаса в Астипалею.

— Будто сто лет прошло! — Парень подошел поближе и протянул Космасу руку. — А я стою и смотрю — вроде знакомая физиономия. Прости, но узнал я тебя только по руке…

— Иди сюда, — взволнованно проговорил Космас и затащил художника на площадь. — Рассказывай, как там остальные? Где они?

— Не знаю. Во время отступления я оказался на Патисиа, оттуда мы попали в Парнифа, а куда занесло остальных, понятия не имею.

— Когда ты в последний раз видел Спироса?

Лицо художника сразу омрачилось.

— Лучше не спрашивай о Спиросе… Такое горе… Помнишь его дочь?