Ночи и рассветы

Космас рассказал об англичанине, сообщив все, кроме его местопребывания.

— Я должен сначала договориться с ним, — сказал Космас. — Без его согласия я ничего предпринимать не могу. Я обещал ему это.

— Если ты нам не доверяешь…

— Я доверяю. Но речь идет не обо мне. Распоряжаться жизнью другого человека я не имею права.

— Поверь, он не подвергается никакой опасности. Наоборот. Мы поможем ему уехать.

— Вы можете его переправить в Каир?

— Думаю, что сможем. Так или иначе, у нас есть больше возможностей оказать ему помощь, чем у тебя.

Тенису необходимо было информировать свою организацию и получить указания. Они условились встретиться на другой день вечером на площади Конституции.

— Есть еще одно обстоятельство, о котором я хочу тебе сообщить, — сказал Космас, когда они прощались. — Англичанин обещал взять меня с собой.

— Куда? В Каир?

— Да, в Каир.

— Вот как? — Тенис улыбнулся. — Значит, ты решил дезертировать?

— Почему дезертировать? Зачем ты так говоришь?

Они поднимались по улице Эврипида.

— Ну, а как иначе я могу это назвать? Когда человек бежит с фронта, его называют дезертиром.

— Я бегу не с фронта, а на фронт.

— Странное у тебя представление о фронте! И что ты собираешься делать в Каире?

— Пойду добровольцем в армию. Ты считаешь, что это дезертирство? Там люди сражаются, а не сидят сложа руки. Где греческая армия? Там! Где авиация? Там! А что меня ждет здесь? Изюмная лавка? Ты мне это советуешь?

Космас разгорячился, Тенис спокойно остановил его:

— Если тебя интересует мое мнение, это самое настоящее дезертирство.

Они остановились на перекрестке улиц Менандра и Эврипида. Тенис взял Космаса за руку.

— Фронт, Космас, сейчас очень расширился. Враг повсюду. И самый страшный враг в нас самих. Если хочешь знать, добрая половина тех, кто уезжает из Греции в Каир, авантюристы, а остальные настоящие дезертиры. Встречаются, конечно, среди них и патриоты, которые на самом деле едут воевать. Но они, сами того не понимая, покидают важнейший участок фронта.

— О каком фронте ты говоришь?

— О самом важном. О том, который решает все. Лондон и Каир не спасут положения. Главная задача — бороться за душу народа, не допустить, чтобы ее растлили. Если мы потерпим поражение в этом, все кончено и для каждого из нас, и для всей нации в целом. Если сам народ не встанет на борьбу за свою свободу, он погиб. Если, дорогой Космас…

Тенис мог говорить часами.

И Космас внимательно слушал этот сухой, суровый, фанатичный монолог. И позже, оставшись один, он продолжал думать об этом разговоре. И не мог не признать, что Тенис рассказал ему о таких вещах, о которых он если и задумывался, то понять их истинное значение так и не сумел.

XIII

На другой день было воскресенье. Утром Космас направился к Андрикосу, чтобы повидаться с Крисом. Англичанин согласился связаться с организациями ЭАМ.

Возвращаясь домой, Космас пошел через площадь Конституции. Площадь бурлила. Со всех улиц сюда стекались потоки людей. Из ворот дворца выходили отряды полиции и жандармерии. Космас на какое-то мгновение оказался в колонне демонстрантов, но тотчас же выбрался на тротуар. Из колонны, спускавшейся с улицы Стадиу, ему крикнули:

— Ну куда же ты? Вперед, давай вперед!

Нахлынувшая людская волна увлекла Космаса с собой. Рядом он увидел женщину с огромным плакатом в руке. Красные буквы гласили: «Мы не хотим умирать!», «Хлеб народу!» Сзади подходили и подходили все новые колонны демонстрантов. И все несли лозунги: «Долой правительство предателей!», «Мы требуем увеличения зарплаты!», «Да здравствует нация!»

Космас снова выбрался на тротуар. Асфальт был усыпан прокламациями. Космас поднял одну из них: «Если мы не будем бороться как герои, гунны и предатели уничтожат нашу страну, наш народ». Попадались и совсем маленькие листки: «В руках народа — спасение родины. Народные столовые! Увеличение хлебного пайка до 100 граммов. Ни зерна оккупантам и квислинговцам!»

Колоннам не было конца. Полицейские пытались разгонять их водой из шлангов. Дворец был оцеплен, стеной стояли бронемашины. Вдруг с бульвара Кифиссии показался отряд кавалерии. Он помчался галопом прямо на колонны. С другой стороны, с улицы Филэллинов, на демонстрантов двигались военные грузовики.

Люди заметались, послышались крики:

— Варвары? Кого бьете?

— Виселица и анафема предателям! Раздавались проклятия, крики и стоны. Всадники врезались в толпу и хлестали нагайками направо и налево. Бронемашины бороздили площадь во всех направлениях, сгоняли народ на тротуары. Толпа хлынула на ближайшие улицы. Площадь мгновенно опустела, остались только раненые. Одни пытались подняться, другие бежали, держась кто за голову, кто за бок. За ними гнались полицейские.