Ночи и рассветы

В колонне запели. Эту песню знали все. Матери пели ее над колыбелями своих младенцев, потом, став учениками, дети сами пели ее в школе, чтобы позже научить ей своих собственных детей и внуков. Это была песня, верно передававшая национальный характер.

Рыба не живет на суше,
Не цветет цветок в пустыне,
Так и женщинам из Сули
Без свободы жизнь постыла!{[62]

}

Космас почувствовал, как Янна толкнула его рукой.

— Бабушка! Бабушка Агнула! — воскликнула она. Бабушка Агнула с греческим флажком в руке шла первой в ряду танцующих. Космас видел, как склонялось и выпрямлялось ее старческое тело, как она помахивала флажком. Казалось, это древняя сулиотка благословляла свой народ, продолжающий борьбу.

— Молодец! Молодец, бабушка, — кричали ей.

Космасу хотелось выбежать вперед и танцевать рядом с бабушкой. Им овладело желание совершить великий, небывалый подвиг, сделать что-то такое, что вновь привело бы в движение это людское море.

* * *

Немцы с автоматами в руках стояли в несколько рядов поперек улицы Гомера. Все было точно так же, как утром у министерства труда. Только теперь впереди колонны выстроились коляски инвалидов греко-итальянской войны. Одни держали флажки, другие повесили на грудь маленькие плакаты с лозунгами: «Хлеба и свободы!», «Долой мобилизацию!», «Греки не покорятся фашизму!», «Свой ответ фашизму мы дали в горах Албании!»

Космас сошел на мостовую и стал пробираться между колясками инвалидов. Но тут к нему подбежала Янна.

— Куда ты? Куда ты?.. — крикнула она.

То, что он делал, и в самом деле было бессмысленно. Впереди, между инвалидами и рядами немцев, лежало пустое пространство. Янна схватила Космаса за руку и потащила назад. Он слышал, как дрожит ее голос. Наконец-то в ее взгляде он увидел то, чего так долго ждал! В тяжелые минуты, когда Космас с горечью сознавал, что Янна его не любит, она представлялась ему холодной и безразличной. И тогда он думал, что, возможно, та жизнь, которую вели она и ее отец, преждевременно иссушила ее душу. Фанатическое служение революции, опасности, невзгоды, непосильные для ее возраста, погасили в ней естественную потребность в человеческих радостях, и она отказалась от них, как когда-то это сделал ее отец. Янна вступила в борьбу, которая требовала сильных рук и зрелого ума. Они были сверстниками, но до сих пор, находясь рядом с Янной, Космас чувствовал, что она взрослее и сильнее его. Это было уже не то слабое и нежное существо, которое будило в нем любовь и вызывало желание защитить. Янна во всем была решительнее и отважнее Космаса. Сегодня утром она шла впереди, а Космас покорно следовал за ней. И только сейчас в ее голосе он услышал то, что так давно хотел услышать, — волнение и страх за него; только сейчас он увидел в ее взгляде тревогу и заботу о нем. Ее грудь порывисто вздымалась и опускалась, как у испуганной птицы, губа была прикушена, а черные глаза с мольбой смотрели на него. В эту минуту ему захотелось взять ее на руки и поцеловать в губы.

— Иди сюда, — сказала Янна. — Здесь мой отец.

Перед большими железными воротами стоял Спирос.

Вокруг него собрались демонстранты. Спирос говорил:

— Здесь одной отвагой не возьмешь. Необходимо маневрировать. Мы нападем на них с тротуаров. Инвалиды постепенно начнут отступать и соберутся в середине улицы. А мы займем их прежнее место. Нужно прорваться к дворцу предателей.

Он оглядел товарищей и взмахом руки разделил их на две равные группы.

— Вы, товарищи, — сказал он второй группе, — пробирайтесь на противоположный тротуар. Мы должны напасть на врага одновременно с двух флангов. Когда у вас все будет готово, подайте сигнал флажком. Остальные пойдут за мной.

Заметив Космаса и Янну, он улыбнулся, помахал им рукой и крикнул:

— Идите сюда!

А потом пальцем подозвал Космаса и сказал ему на ухо:

— А ты, Космас, смотри в оба. Я хочу, чтоб сегодня вечером ты отличился как журналист.

Инвалиды стали съезжаться на середину улицы. Тогда демонстранты хлынули на мостовую и заполнили все пространство между немцами и инвалидами. Два потока соединились.

Спирос сделал знак рукой, Первые ряды демонстрантов бросились вперед…

XII

Увидев надвигающуюся на них лавину демонстрантов, немцы отошли в переулок, под прикрытие танков и бронемашин.

Путь был открыт, и колонна двинулась дальше, когда из-за спин расступившихся немцев, итальянцев и полицейских показались два немецких танка. Они шли прямо на демонстрантов и поливали их огнем.

Люди снова прижались к тротуарам. На опустевшей мостовой остался лишь один знаменосец. Это был высокий мужчина с непокрытой головой. Он был ранен. Знамя качалось в его руках.

На него с грохотом надвигались гусеницы первого танка. Еще немного, и они подмяли бы под себя знаменосца вместе со знаменем.

— Знамя! — крикнули тысячи голосов.

Знаменосец упал на колени. Знамя наклонилось.