Ночи и рассветы

Внизу, под ними, шел бой. Дребезжа, на высотку залетали шальные пули. Фигуры немцев темными пятнами выделялись на снегу, прикованные к земле огнем партизанского полка.

Как пустили ракету, Космас не заметил. Позади него рявкнул бас Керавноса, застрекотал пулемет, раздались ружейные выстрелы. Космас оглянулся. Керавнос сложил руки рупором и кричал, как капитан корабля во время шквала…

Потом кто-то подал сигнал: «Бегут!» — и партизаны устремились вниз по склону. Один только пулеметчик остался наверху, он продолжал стрелять.

Немцы поспешно перебирались через реку. С другого берега их прикрывали пулеметы.

Вскоре совсем стемнело. Ружейная стрельба прекратилась. Несколько раз прогрохотали немецкие пушки. Они наугад обстреливали затихшее поле боя.

— Отыгрываются! — усмехнулся Керавнос.

Метрах в десяти от того места, где во время перестрелки залегли Керавнос и Космас, на узкой тропинке, спускавшейся к реке, они нашли первого убитого немца. Это был настоящий великан, в шлеме, с открытыми, казалось, еще видящими глазами. Керавнос нагнулся и снял с него автомат.

— Сними и сапоги, — сказал он Космасу. — Пригодятся!

Космас склонился над трупом. Пальцы его запутались в каком-то ремешке, он потянул за него и вытащил револьвер.

— И сапоги тоже возьми! — повторил Керавнос.

Космас дотронулся до сапог. Но не снял — рука его ощутила мягкое, податливое тело. Он поспешил отойти.

* * *

Под прикрытием скалы они разожгли костер. Курили немецкие сигареты, рассматривали трофеи — оружие и одежду. Самым удачливым признали Космаса. Немецкий парабеллум считался высшей маркой оружия. Партизаны так его расхваливали, что Космас решил уступить кому-нибудь свой трофей. Однако вмешался Керавнос:

— Нет, ты его нашел, ты его и носи!

Пока дожидались ужина, кто-то запел:

Постелью нам будет лесная трава,
И ночь нас укроет своим покрывалом,
От песни и пляски звенит голова,
Сам ветер сегодня у нас запевалой…

В песне говорилось о Греции, о любви, о весне, такой же юной и отважной, как эти ребята.

Правда, трава еще не выросла. Но весна была уже не за горами, она обещала принести им цветы, свободу и любовь. И молодые партизаны прокладывали ей дорогу.

Из темноты послышались голоса. Вместо ожидаемого повара к костру подошел полковник.

— Так ты еще жив? — спросил он Космаса и похлопал его по плечу. — Рановато было посылать тебя в самое пекло. Но раз уж выкарабкался, собирайся в дорогу!

— Куда?

— Сперва к Леону, он тебе объяснит…

Связной полковника доставил Космаса в штаб.

— Ну, наконец-то! — обрадовался Леон. — Ложись спать, а утром снова в путь.

— В чем дело? Куда?

— Толком и я не знаю. Позвонили из дивизии, велели «виться…

— А как ты думаешь, зачем?

— Сдается мне, что понадобился твой английский язык.

— Только бы не это!

— Что поделаешь! Думаешь, мне больно хочется быть комиссаром?

Нельзя сказать, чтобы последняя фраза Леона прозвучала убедительно. И Космас не преминул его поддразнить:

— Почему, Леон? Тебе так идет быть комиссаром!..

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Timeo danaos et dona ferentes.{[69]}

Вергилий

I

Деревня, в которой расположился штаб дивизии, приютилась на вершине горы. И гора, и деревня назывались одинаково — Астрас. Гора была высокая и неприступная, с отточенными голыми пиками, где вьют гнезда орлы. И деревенские домики, разбросанные среди елей, снизу казались орлиными гнездами.

Космас и связной еле переводили дыхание. Космас вышел не позавтракав и сейчас, карабкаясь в гору, испытывал острый голод и слабость.

— Держись! — подбадривал связной. — Если судьба улыбнется, отведаем деревенских пирогов…

Пироги! Теплые, пышные деревенские пироги! Космасу почудилось, что они уже тают у него во рту. А связной рассказывал так аппетитно, как будто похрустывал свежей корочкой. Он доложил Космасу, что подают на завтрак, на обед и на ужин офицерам английской миссии — жареных цыплят, сыр, кренделя…

— Откуда у них такое богатство? С самолетов, наверно, сбрасывают?

— Обменивают в деревнях на золото. А с самолета им сбрасывают вино, шоколад…

— Ну ладно, друг, хватит!

Тропинка петляла среди высоких сугробов. Когда они останавливались отдышаться и Космас переводил взгляд с вершины вниз, на крутой, точно топором обрубленный, склон, голова у него начинала кружиться.

— Едва ли сюда забирались немцы? — спросил он связного.

— Не забирались и не заберутся!

Под вечер они подошли к околице. Космас глубоко вздохнул и поблагодарил тех, кто построил деревню здесь, а не выше. Завидев над крышами домов дымок, он вспомнил о пирогах. Но вместо отдыха и лакомства его ждала работа. На другом конце деревни стоял большой дом, три человека сидели там за одним столом и мучительно пытались понять друг друга. Кроме Спироса здесь были командир дивизии и англичанин — майор Антони.