Ночи Кабирии

В день свадьбы было холодно и морозно, поэтому вся поездка прошла в бестолковой суете. До ЗАГСа из машины добежали раздетыми, а вот на Красной площади пришлось накинуть пальто, хотя Ане очень не хотелось нарушать свадебный ансамбль. Белая шляпа никак не сочеталась с синим синтепоновым пальто. Аня с Вадиком, спотыкаясь на скользкой брусчатке, быстро добежали до Могилы Неизвестного Солдата, Аня сунула три красных гвоздики к Вечному огню, и они так же быстро побежали обратно к машинам. На Воробьевы горы ехать отказались – гулять было холодно, поэтому решили поехать домой. На свадьбе все было, как обычно – гости много ели, много пили, кричали «горько!» и танцевали под группу «Мираж». К ночи, когда все разошлись, у них с Вадиком осталась гора грязной посуды и конверт с деньгами, которые им подарили на свадьбу. В конверте было четыреста рублей, которые Вадик потратил на следующий же день, пока Аня мыла посуду после свадебного пира. Свекровь уехала со своим Юриком еще накануне и помогать не собиралась, а Вадик умчался с самого утра, предупредив Аню, что у него срочное дело. Весь сияя от радости, он принес домой коробку с каким-то непонятным ящиком, про который сказал, что это дека. Аня не поняла, что это за дека такая и для чего она нужна, но Вадик объяснил, что дека – это как магнитофон, только сама она не играет, потому что к ней еще нужны колонки, усилитель и эквалайзер, которые он тоже собирается купить в обозримом будущем, потому что давно мечтает иметь дома качественную аппаратуру, чтобы слушать музыку. Аня, уже подозревая нехорошее, поинтересовалась, сколько же стоит эта сраная дека, и когда услышала, что четыреста пять рублей, опустилась на табуретку и уставилась на Вадика ошалелыми глазами. Вадик сказал, что пришлось еще занять у матери пятерку и добавить к свадебным деньгам, чтобы купить эту самую деку. Он объяснил хлопающей глазами Ане, что деньги подарили им обоим, вот он и потратил их на себя и жену, ведь Аня же тоже будет слушать с ним музыку. Аня отказывалась верить своим ушам. Не говоря ей ни слова, не советуясь и не спрашивая, вот так вероломно забрать все деньги и потратить их на гроб с музыкой? Нет, такого просто не может быть… А как же поездка на море, куда Аня мечтала поехать с самого детства, как же французские духи и новое пальто? Вадик напрягся и даже как-то рассердился, что Аня не радуется вместе с ним. Но Аня радоваться не собиралась, она лишь вздохнула, затем поднялась, отшвырнула ногой коробку в угол комнаты и пошла домывать посуду. Началась семейная жизнь.

Дека пока, за неимением колонок и усилителя, снова отправилась в коробку, и все пошло, как и раньше, только остро не хватало денег. Аня на работе сильно уставала и рада была бы сменить работу, но не знала, куда можно устроиться, не имея ни образования, ни какой-либо специальности. В магазине она получала по-прежнему сто десять рублей, но зато имела доступ к дефициту, правда, дефицит этот сбывала всем желающим по госцене, хотя многие ее сотрудники вовсю приторговывали французскими дезодорантами и перламутровой помадой. Но у Ани, по простоте душевной, как-то не получалось продать подруге помаду за три рубля, когда та стоила рубль пятьдесят, совсем некоммерческий человек была Аня. Вадик говорил, что она дура, но сам продолжал ходить в НИИ и получать свои тридцать пять рублей, на Анины упреки отвечал, что круг его состоит из интеллигентных людей, а не то что у нее – одни торгаши, и даже как-то пригласил Аню в свой институт на праздничный вечер. На вечере сначала унылые очкарики читали со сцены такие же унылые стихи собственного сочинения, потом все отправились в буфет пить шампанское с пирожными, а потом были танцы в актовом зале, где толстые тетки кружились в вальсе с лысыми инженерами – скука смертная.

Аня же пыталась строить нормальную семейную жизнь, которую когда-то себе придумала, и старалась как могла. Она мыла, чистила и убирала дом, доставала продукты и пыталась готовить. Читала книги по кулинарии, спрашивала у соседки, как надо варить мясо, чтобы бульон был прозрачный, и тащила в дом сыр, колбасу, банки с венгерским горошком и индийский чай, с получки покупала торт или коробку эклеров. Иногда приезжала свекровь, замечала пыль под диваном или недожаренные котлеты и недовольно поджимала губы. Вадик, отрезая себе толстый кусок салями, который приносила в дом Аня, беззлобно посмеивался над ней и называл торгашкой, себя же, благодаря мамаше-художнице, считал богемой. Аня огрызалась: