Ночи 'красных фонарей' (Приключения Кризи - 3)

- Дождись звонка твоей матери. Если она такая, какой я ее себе представляю, она не станет тебе врать потому, что мой сын машет у нее перед носом пушкой. Я бы тебе предложил дождаться звонка одному.

Граццини несколько раз прошел взад-вперед по комнате, потом цыкнул на Абрату:

- Оставь нас одних!

Тот без особого энтузиазма вышел из комнаты, бросив перед этим через плечо:

- Не верь ему. Я буду рядом за дверью.

Оба ждали звонка, храня молчание. Граццини мерил шагами комнату. Время от времени он останавливался и смотрел на картину на стене, как будто именно в ней заключался весь смысл его жизни. Кризи наблюдал за ним, поглядывая на свою связанную правую руку. Звонок раздался через двадцать минут. Внешний динамик все еще был включен, и Кризи слышал почти весь разговор. Мать Граццини была вне себя от гнева.

- В чем дело, черт тебя побери?

- Где ты?

- Я в твоей квартире.

- Ты там одна?

- Со мной Мария.

- С тобой все в порядке?

Голос ее, доносившийся из динамика, звучал резко и обиженно.

- Все в порядке? Стою я себе, мессу слушаю, замаливаю грехи своих детей... Пять тысяч лир в ящик для бедных положила, и вдруг у самого входа в храм Божий какой-то юнец хватает меня и тащит в машину, накрывает одеялом и увозит черт знает куда!

- А что случилось потом?

- Потом он говорит по телефону на языке, который я не могу понять, везет меня домой, целует в обе щеки и с рук на руки передает Марии. Паоло, чем ты там, гром тебя разрази, занимаешься? Я тебе в тот самый день сказала, когда ты связался с этим подонком Конти, что ждет тебя геенна огненная. Как же мог мой сын до такого докатиться? Как же все мольбы мои Господу? И свечи все, что я в церквах ставила. А с мальчишкой этим еще был священник... священник! Что же это теперь такое делается, если святые отцы за дряхлыми старухами начали охотиться?

Кризи не мог сдержать улыбку.

Взглянув на него, Граццини скривился и отключил динамик. В трубку он проговорил:

- Мама, позови к телефону Марию.

Сказав несколько слов служанке, римский "капо" повесил трубку. Потом он долго и внимательно смотрел на Кризи и наконец сказал:

- Почему ты так поступил?

Кризи пожал плечами.

- Я же тебе уже сказал: с женщинами я не воюю.

Граццини в полном недоумении покачал головой.

- Ничего не могу понять. Ведь теперь ты полностью в моей власти. - И тут до него дошло. - Ты, должно быть, рассчитал, что, если бы моя мать осталась в твоих руках, я бы тебя никогда отсюда не выпустил. Знал ты и то, что, если бы я тебя убил, твой сын убил бы мою мать. Получался замкнутый круг, безысходная ничья.

Кризи кивнул. Он все еще слегка улыбался, время от времени поглядывая на свою правую руку.

- Ты прав, так я и рассудил. Теперь ничьей нет. Зато у тебя возникла проблема.

- Какая еще проблема?

- Ну... для такого человека, как ты, а ты, как ни странно, человек чести, ничего теперь не осталось, кроме как меня отпустить. Но если ты это сделаешь, ты можешь потерять свой авторитет в глазах туповатых придурков, которые привыкли смотреть на тебя снизу вверх. - Кризи сделал головой жест в сторону двери, за которой стоял Абрата. - Этих туповатых животных, на которых держится твоя власть... Так что авторитет свой ты потерять никак не можешь, потому что именно он дает тебе власть. А если ты его потеряешь, как-нибудь ночью один из этих недоумков вышибет тебе мозги.

Граццини внимательно на него смотрел, ничего не отрицая и ни с чем не соглашаясь. Тогда Кризи сказал ему, что он должен сделать.

- Подойди к двери и скажи, чтобы этот кретин Абрата принес из кухни острый нож. Лезвие его обязательно должно быть зазубренным, как у пилы.

Глаза Граццини в недоумении сузились.

- Сделай это, - тоном приказа сказал Кризи.

Граццини встал со стула и пошел к двери. Через три минуты он вернулся, держа в руке зазубренный нож. Он закрыл дверь и подошел к Кризи.

- Нож острый? - спросил тот.

Граццини провел большим пальцем по лезвию и кивнул.

Кризи негромко сказал:

- Взгляни на мизинец моей левой руки.

Граццини наклонился и посмотрел. Вся рука была абсолютно белой. На мизинце не было первой фаланги.

- Это мне как-то отстрелили, - сказал Кризи, - много лет назад. Удивительно, как мало пользуется человек своими мизинцами, разве что иногда в носу ими ковыряет. - Он взглянул на "капо" и сказал: - Отрежь мне мизинец на правой руке по второй сустав.

Недоумевающий "капо" вопросительно на него взглянул.

- Это отличный выход из положения, - буднично сказал Кризи. - Ты его отрежешь без всякого обезболивания. Я стану очень громко и убедительно вопить. У тебя есть чистый носовой платок?

Лицо Граццини как будто превратилось в маску.

- Платок чистый носовой есть у тебя? - повторил вопрос Кризи.

Смысл вопроса наконец дошел до "капо", он кивнул и вынул из нагрудного кармана пиджака шелковый платок кремового цвета. Кризи одобрительно кивнул.