Ночи с Камелией

Для пущей убедительности Стешка, закатав рукава своего поношенного жакета, наступала. И чего не ожидала – Камелия с силой толкнула ее. Толкнула обеими руками, да так, что упала Стешка на мостовую, задрав ноги выше головы.

– Караул! – закричала она. – Люди добрыя!..

Афанасий Емельянович, заслышав крики, подскочил с кровати, на которую прилег с сигарой. Ему показалось, что кричала она. Он на ходу надел сюртук, но, столкнувшись с ней у входа, отступил. Она вбежала в комнату, прижалась спиной к двери, грудь ее часто поднималась и опускалась, хотя шумного дыхания не слышалось. Он понял, что она чем-то или кем-то напугана, шагнул к ней:

– Вы пришли…

Афанасий Емельянович не собирался упрекать ее, что опять прождал несколько ночей, он был просто рад ей. Сквозь черную вуаль рассмотрел два влажных глаза, заметил, что они темны и обеспокоенны. Остальная часть лица не была видна, слишком плотно ее закрывала собранная впереди вуаль. Всего мгновение видел он ее глаза. Женщина опустила ресницы. Она слегка дрожала.

– Кто вас напугал? – тихо спросил он, целуя ее ладонь в перчатке. – Не бойтесь, я смогу защитить вас.

– Пустое. Там… кричали…

– Я слышал. Подумал, вы зовете на помощь, собрался бежать к вам… Я вас ждал… очень ждал…

Он произнес последние слова так искренне, с таким жаром, что она прильнула к нему, сжавшись в комок, будто ища защиты и поддержки. А он ощутил себя невероятно сильным, способным весь мир смести ради этой женщины, которую даже не знал, как зовут. Афанасий Емельянович поднял ее на руки и носил по комнате, тихо приговаривая:

– Успокойтесь. Это оттого, что вы одна ходите ночью. Ежели вы боитесь кого, живите здесь. Коль не пожелаете, я не стану приходить днем и докучать вам. А коль деньги нужны, я дам сколько понадобится…

– Вы добры, но мне не нужны деньги.

– Деньги всякому человеку нужны, вы только скажите… – Он усадил ее на кровать, присел перед ней. – Я что хотите для вас сделаю…

– Мне хорошо с вами, более ничего не нужно.

– Скажите, вы придете еще? Я боюсь не увидеть вас.

– Приду. Вы нужны мне.

Афанасий Емельянович упал лицом в ее колени, не зная, что еще ей предложить, думая лишь о колдовских словах «вы нужны мне». А как она ему нужна! Он не мог объяснить, что в ней за сила, притягивающая тело и душу, хотя и пытался. В сущности, не это было главным, а то, что с нею он становился другим, каким не знал себя. Возможно, себя-то он и нашел, а как это случилось – не понимал. Афанасий Емельянович разделил свою жизнь на до встречи с ней и после.

Она гладила его по густым волосам, потом поцеловала в голову. Медленно и осторожно он развязал шнурки на ее ботинках и снял их. Ступни оказались узкие, маленькие и холодные, да и вообще она виделась ему хрупкой, словно вот-вот от неосторожного движения переломится. Афанасий Емельянович долго держал ступни в ладонях, согревая их, пока она не попросила:

– Погасите лампу.

– Разрешите оставить фитилек… совсем небольшой.

– Разве что небольшой.

Он убавил огонек до тлеющей точки. Комната погрузилась в густой мрак, но все же очертания были видны…

Казарский услышал женские крики и кинулся на голос, вынимая пистолет. Вывернув из-за угла, он сразу же заметил под фонарем ползающую на четвереньках женщину в знакомых одеждах, подбежал к ней, взял за плечи:

– Это вы кричали?

– Я, я, – опираясь на него, поднялась Стешка. Шляпка сбилась, вуаль сползла на шею. Стешка сорвала с себя то и другое, зло бормоча: – Вот змея подколодная! Чуть не прибила! Ну, таперя она у меня получит, коль попадется.

– Так это тебя я однажды встретил? – рассмеялся Казарский, узнав ее по скромному одеянию и скверному языку.

– Мое почтение, барин, – зло буркнула Стешка, отряхиваясь. – Одежку испачкала…

– И кто же тебя обидел?

– Камелия, – потирая ушибленные бока, сказала она.

– Камелия? – приподнял он брови.

– Ну да. Так енту паскудницу, за коей господа ночами бегают, назвал один гость. – Неожиданно она вся мигом подобрела. – Барин, ты никак за Камелией ходишь? А она убежала. – Стешка уже улыбалась и подступила к нему близко. – Хошь, барин, неудачу твою скрашу? Я на всякую любовь мастерица.

Он изучал прехорошенькое личико в беленьких кудряшках вокруг лба, с пухлыми щечками и губками, с игриво-хищными глазками. Желание-то осталось, погасить его не было сил, разве что…

– Утешь, – согласился он, но с сожалением.

– Иди за мной, барин, – покручивая станом, проникновенно сказала Стешка, словно всю жизнь мечтала лечь с ним в постель.

– Только ты свои штучки брось, – предупредил он. – Не люблю притворства.

– Как скажете, барин, мне тока лучше, – вернулась к естественности Стешка. – Оно ж притворяться мадам велит, ух и гадюка, скажу вам… Я вас потайным ходом проведу в будуар, не беспокойтесь, никто не увидит.

– Как же ты дошла до жизни такой? – задал он осточертевший ей вопрос.

– Слушай, барин, – остановилась Стешка. – Коль притворства не любишь, то вопросов ентих не задавай, а то мне тожеть брехать надоело.

– Ты забавная, – расхохотался он, на самом деле повеселев.