Ночи темной луны

— Дядя Саша, после того, что случилось с Костиком, я больше никому не предлагал! Наоборот, отговаривал. Я и сам думаю бросить. Простите меня, пожалуйста! — Из его глаз слезы катились градом, но я, видно, одеревенел, и его мольбы на меня не действовали.

— Когда это случилось с Костиком, вместо того чтобы вызвать скорую помощь и, возможно, спасти друга, ты позвонил Калгану. Также ты после сообщил Калгану о нашем разговоре на Глинке и что я ищу их. Поэтому он был готов к моему визиту.

— Я боялся… Знал, что если узнаете о Костике, то… меня… Я больше не буду! — Он разрыдался. Худенький подросток, не выглядящий на свои четырнадцать лет, убивший друга, чтобы завладеть его компьютером. — Я не убивал его! — крикнул он в отчаянии. — Все получилось случайно! Прошу вас!

— Ты останешься здесь, поразмышляй о своей подлости и бессердечии. — Как ни странно, мне было жалко его — убийцу моего сына! Но я видел в нем не убийцу, а до смерти перепуганного подростка. Я не убийца и стал им поневоле. Как можно было бы счастливо жить на свете, если бы срабатывали волшебные слова «Я больше не буду!» и все возвращалось на круги своя. И Костик был бы жив, и я не был бы убийцей. Но лимит на подобные чудеса давно израсходован, и о них мы можем только помечтать. — Я приду утром и решу, как с тобой поступить!

— Дядя Саша, не бросайте меня здесь! Я боюсь темноты! Крыс! А вдруг придет Костик, его призрак? Я не доживу здесь до утра!

Я захлопнул металлическую дверь и подпер ее куском ржавой трубы. Дверь слегка сотрясалась от ударов Владика, а его крики едва слышны. Если ему повезет, может, сюда придут бомжи на ночевку и он получит шанс не встретиться со мной завтра. Неужели мне нужна эта встреча? В очередной раз у меня изменились планы. Я понял, что если не исполню давно задуманное, то останусь в этом городе навсегда.

Поймав такси, я доехал до Броварского шоссе, вышел возле метро «Комсомольская» и стал голосовать под путепроводом. Рядом стояли мужчина и женщина, им надо было добраться до Чернигова. А мне куда? С Ларисой я уже попрощался, и путь мой лежал в родные края, к отцу в Белоруссию. Надо уехать из этого города, так и не ставшего для меня родным, где меня подстерегает опасность на каждом шагу.

Внезапно меня покинуло ощущение безопасности и я стал видимым и уязвимым. Сразу почувствовал холод и застегнул молнию на куртке до самого верха. Остановилась «девятка», следующая до Чернигова, — то, что мне и попутчикам нужно.

В автомобиле разместились трое: мужчина и женщина с баулами и я налегке. Когда через пятнадцать минут проезжали Бровары, я не выдержал, попросил на минуту остановиться возле таксофона. Он, к счастью, работал, и я не передумал звонить. Я позвонил на домашний телефон Владика.

— Алло, Владик дома? — спросил я у бабушки, которая подошла к аппарату.

— Нет, его еще нет. А кто его спрашивает? — проскрипел старческий голос.

Выходит, бомжи нашли место потеплее того подвала.

— Ваш внук наркоман! Если не верите, то на руках или ногах у него должны быть следы уколов. Он водится с плохой компанией, и компьютер, который у него, краденый.

— Кто это говорит?! — В голосе бабки появились грозные нотки. Проще считать родное чадо ангелом во плоти, чем заурядным наркоманом.

— Не важно! Не примете вы меры, вам придется держать ответ перед родителями, чьих детей он приучил к наркотикам. Что касается Владика, хулиганы его закрыли в подвале. — Я назвал адрес и повесил трубку.

Все счета оплачены, и я могу ехать навстречу новой жизни. Меня манили родные края, где я появился на свет и начал познавать этот мир, где меня ждет отец.

4.8. Все точки над «i»

Антон лежал в больничной палате, страдая от скуки и одиночества. Подушки безопасности БМВ сработали вовремя и спасли пассажирам жизнь. Полученные травмы не шли ни в какое сравнение с тем, что могло произойти с ними, и Антон понимал, что Аня своими действиями спасла им обоим жизнь. Теперь она лежала в палате, расположенной в самом конце коридора, и они иногда обменивались ничего не значащими записками. Особого желания писать не было у них обоих.

Он смутно помнил, что случилось после того, как они закружились в карусели смены картин за окошком автомобиля. Авария произошла в одно мгновение: страшный удар, рвущийся, словно бумага, металл, выросший впереди пузырь, прижавший его к спинке кресла, расплющив лицо, нестерпимая боль в ногах, обрушившийся сверху потолок и в заключение — темнота.

Сознание полностью вернулось, когда он, одетый, лежал на каталке в холодном коридоре и казалось, что о нем все забыли. Рядом проходили люди, некоторые из них были в белых халатах, и все воспринимали его, как ненужную вещь, испокон веков находящуюся здесь. Ноги онемели, он их не чувствовал. Противная мысль вызвала волну холода в и без того замерзшем теле.

«У меня сломан позвоночник! Я теперь инвалид, прикованный на веки вечные к инвалидной коляске!» — мысль о своей неподвижности очень пугала его.