Ночи Виллджамура

Трист почувствовал гордость оттого, что стоит так близко к лидеру овинистов, его доверие буквально вскружило ему голову. Этот человек обо всем успевал подумать. Он вдохновлял его.

–  Ну вот, а теперь я скажу тебе то, что должно остаться строго между нами. Когда все будет сделано, я наделю тебя огромной властью, ведь я и сам значительно поднимусь в чине. А ты сделаешь шаг из меньших братьев в старшие, по меньшей мере…

Власть.

Разговор продолжался, но слово висело в воздухе, точно одуряющий аромат. Власти он должен был достичь в инквизиции, но доступ к ней преградил ему Джерид. Именно власти он жаждал всей душой, чтобы показать себя достойным.

–  Ваше доверие – большая честь для меня, маг Уртика, – сказал Трист.

–  Хорошо. Но, полагаю, следующая тема потребует от нас еще больше приватности. Пройдем?

Стоя на одном из мостов, откуда открывался вид на замороженные шпили и задыхающийся под снегом город, Уртика излагал свой план. Он задумал стремительный маневр, простой и блестящий. Они подделают указ об истреблении тысяч беженцев и поставят под ним подпись Рики. Уртика скажет, что она сама подписала бумагу в присутствии его и Триста как служителя инквизиции, а Трист подтвердит его слова. Он повернет дело так, словно Рика отдала палачам инквизиции приказ приступить к физической ликвидации беженцев. А еще он скажет, что леди Эйр с ней заодно, и подделает ее подпись. Убьет двух пташек одним камнем, образно говоря. Другие овинисты поддержат их, вызвавшись в добровольные «свидетели», а те из них, кто состоит в Совете, скажут, что Рика расспрашивала их о возможностях удаления большого числа мертвых тел из города.

Ах, какое блаженнейшее искусство – умение подделывать подписи!

И тогда заворочаются жернова имперской юридической машины – закон империи гласит, что ни один правитель не властен причинять зло подданным звездного флага, – и Рику с Эйр арестуют. А потом казнят. Канцлер Уртика, герой-разоблачитель, станет новым императором, основателем следующей правящей династии. Джамурской империи придет конец. Начнется империя Уртиканская. И никто даже не заметит, при надлежащей осмотрительности конечно же, как планы Рики по удалению беженцев из-под стен города потихоньку начнут приводиться в исполнение…

Трист испытывал удовлетворение, глядя на город сверху. Гордился своей связью с гениальным магом Уртикой. Несмотря на грядущее Оледенение, Трист вдруг обрел оптимистический взгляд на вещи.

Глава тридцать первая

– Какая еще война? – спросил Дартун, жуя галету из овса с медом.

Беседовал он с дрожащим изображением, которое устройство наподобие медной тарелки отбрасывало на чистый снег под ветвями мертвого дерева. Видно было плохо, но голос одного из членов его ордена, оставшихся в Виллджамуре, был вполне узнаваем.

–  Папус взяла Гунтара в заложники, – продолжал голос, пока луч света дрожал на снегу. – Она требует твоего присутствия.

Дартун захохотал, потом отправил в рот последний кусок галеты. Смахнул с фулиджинового плаща крошки, не переставая обдумывать свое положение. Воздух был тих, но чем дальше они забирались на север, тем стремительнее холодало, хотя для них это не имело большого значения: самая слабая из их реликвий прекрасно справлялась с колебаниями температуры. Дартун купил собачью упряжку и что-то вроде саней с парусами у одного нечистоплотного торговца на южном берегу Й’ирена, куда добрался по воздуху с помощью своих драгоценных реликвий, – дальше не получалось.

Прошлой ночью ему снилась смерть – по крайней мере, он так думал. В его сне солнце из красного стало серым и мутным, пока не погасло совсем, и улицы какого-то города вокруг него, может быть Виллджамура, погрузились во тьму. Зажглись бесконечные ряды фонарей, и со всех сторон к нему потянулись окоченевшие руки. Тут он проснулся и, как не раз уже бывало раньше, ощутил свою глубокую связь с миром, чувствуя, что и тот тоже близок к концу.

Выше по берегу завыли собаки.

В компании Верэйн и двух своих доверенных адептов, Тоди и Туунга, Дартун шел на северо-восток Бореальского архипелага, прорываясь сквозь поля ледяных торосов, насколько хватало сил. Опасное путешествие, полное рискованных моментов. Тоди был молод, светловолос и непоседлив, ему не терпелось делать дело, что доказывало его преданность. Туунг, напротив, был пожилым лысоватым коротышкой, достаточно повидавшим на своем веку, чтобы стать циничным и завести обыкновение дважды подумать, прежде чем что-то сделать; выражением лица он неизменно напоминал рассерженную черепаху. Однако коренастость обоих и нечто общее в характерах заставляло Дартуна предположить, что они могли быть отцом и сыном.