Ночи Виллджамура

Сделав паузу, Бринд поднял голову и посмотрел на часы. Не прошло еще и часу, да и особенно уставшим он себя не чувствовал, но все же решил, что письма подождут. Хотелось глотнуть немного свежего воздуха, расслабиться. Может быть, Апий прав: Бринд воспринимает жизнь слишком серьезно. Начинало сказываться напряжение.

Он снял форму, надел неприметную коричневую тунику, набросил плащ с капюшоном и торопливо шагнул в холодную ночь.

Бринд постучал в дверь. Кругом стояла удушливая тьма, в ночи вроде этой всегда кажется, будто кто-то следит за каждым твоим шагом.

Тогда тайна Бринда выплывет на поверхность.

И его казнят на городской стене.

Он стоял перед непримечательной дверью у Гата-Гуля, недалеко от тех мест, где на пересечении Гата-Картану и Гата-Сентиментал веселились в бистро компании художников и поэтов. Поблизости на голой улице стоял плохой отель, откуда всегда доносился какой-нибудь шум: резкий смех, поспешные шаги, звяканье посуды или лязг металла. В зависимости от настроения города эти звуки могли означать как драку, так и любовь, а то и убийство. А еще каждый был волен интерпретировать их в зависимости от степени своей одержимости: Виллджамур – один из тех городов, которые обретают реальность только в сознании человека.

Дверь открылась, на пороге стоял стройный молодой человек в тонком халате на голое тело. Высокие скулы, тонкие губы, порочная усмешка, которая так манила Бринда. Юноша пальцами расчесывал гладкие черные волосы.

–  Ба, да это, никак, мой большой героический воин? Давненько тебя не было видно.

–  Неделя выдалась тяжелая, – выдохнул Бринд, опуская взгляд в землю. Не в последнюю очередь потому, что ему не хотелось видеть свое отражение в глазах Кима.

–  Судя по всему, так и было, – сказал Ким. – Видок у тебя тот еще. Да и пришел ты не в форме. Ну, чистый бродяга, да и только. Но это я переживу.

–  Если нас застукают вместе, когда я в форме, обоих повесят. И представь, что будут думать мои люди, когда узнают обо мне правду. Они и так уже что-то подозревают.

Отсутствие жены вызывало подозрения, Бринду еще повезло, что он был альбиносом, – хоть какая-то отговорка.

–  Ты просто психуешь из-за цвета твоей кожи, дорогуша, – заметил Ким. – Хватит, расслабься. Людям на тебя покласть, уж поверь.

–  Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться.

–  Ну, если так, заходи.

Все еще мешкая, Бринд спросил:

–  А ты… один? У тебя никого больше нет?

–  Конечно нет, а то я тебе сказал бы.

Бринд последовал за ним внутрь, внимательно оглядевшись, прежде чем закрыть дверь. Ким всегда проявлял такую беспечность, и в этой его легкости было что-то ужасно привлекательное. А может быть, это не легкость, а бесшабашность? Многие видели в этом признак силы. Женщин особенно привлекала к нему его глубокая уверенность в себе, порождавшая и его сарказм, и чувство юмора, и сверхъестественную мудрость. Им всегда хотелось, чтобы он обратил на них внимание, но он неизменно возвращался к Бринду.

–  Что это у тебя, порез? – спросил его Бринд, разглядев при свете тонкую линию под глазом Кима.

–  Да, стал жертвой грубости, ну, ты знаешь, как это бывает. Хотя нет, ты-то как раз не знаешь, ты ведь военный. Пристал тут один тип, обзывался, грозил донести инквизиции. А парень, с которым я тогда встречался, был здоровый и мускулистый. Ну, он и сломал тому ублюдку челюсть. Теперь он сам есть не может. – Лицо Кима осветилось нежнейшей из его улыбок.

–  Вот как. – Бринд не знал, сердиться ему или ревновать. Ни на то ни на другое он не имел права. – Ну как у тебя дела? Вижу, ты снова сделал ремонт.

Бринд кивнул на стулья с металлическим каркасом, непонятные фрески на стенах, стильные новые фонари, которые лили вокруг мягкий голубовато-зеленый свет. Его всегда впечатляла эта способность Кима из года в год вносить что-то новое в убранство своего жилища.

Когда они познакомились, Бринд был всего лишь капитаном Второго драгунского полка. Его репутация была не настольно безупречной, чтобы беспокоиться о ней, поэтому бывали хорошие дни, относительно безмятежные, когда он мог проводить вечера, занимаясь любовью и непринужденно общаясь. Вдвоем они ходили по галереям и даже поднимались на мосты в теплые вечера, чтобы быть ближе к звездам. Но и тогда тень палача незримо следовала за ними по пятам, а все из-за двух строчек в древнем джорсалирском тексте. Но все равно в те дни люди еще не помышляли об Оледенении, а ему не принадлежала ключевая роль в обороне и развитии империи, так что он меньше дрожал за свою репутацию.