Ночи живых мертвецов

То нечто снаружи, мертвое нечто… гудок привлек его внимание. Оно повернулось ко мне. Его челюсти открылись слишком широко, как у змеи, задумавшей целиком проглотить жирного зайца. Язык прищелкивал и извивался.

Я дал по газам. Грузовики вроде моего не дергаются рывком, когда их заводят, – они пробуждаются довольно медленно. Он зашипел и тяжело поехал вперед, нанеся сильный, уверенный удар, и нечто впереди, казалось, не успело об этом догадаться. Две руки протянулись к грузовику, когда их поглотил свет фар. Как будто эта гребаная штуковина подумала, что может схватить меня или еще что-то сделать, словно она могла дотянуться и вытащить меня сквозь лобовое стекло наружу. Но она не смогла. Грузовик ее переехал. Ее голова гулко ударилась о мой бампер. Я чувствовал, как шины моего грузовика и прицепа проехались по ее телу: бум, хлоп, хрясь. Одна за другой.

Посмотрев в зеркало заднего вида, в адском сиянии задних фар я увидел, что она все еще двигается, хоть и было похоже на сплющенную белку. Вздернув вверх руки, она хваталась за пустоту, будто пытаясь подняться, уцепиться за лучи лунного света.

В этой штуковине не было ничего человеческого.

То же самое можно было сказать о крике ужаса, который я не смог тогда сдержать.

Следующего я увидел на парковке «Гигантского Орла». Там, рядом с продуктовыми тележками, одна из этих мертвых штуковин распласталась на человеке – как я понял, все еще живом, – поедая мозг парня из затылка, словно из тарелки для супа. Проблема была в том, что у этой твари отсутствовала нижняя часть туловища. Ее торс отвалился – наружу торчали позвоночник и кольца внутренностей, поэтому все, что она пожирала, тут же вываливалось наружу. Прямо как при изготовлении колбасы.

Человек закричал. Меня стошнило.

Я много чего насмотрелся той ночью. Особенно – их.

Я видел их в лесах возле дороги. Вдоль шоссе. Ковыляющих по эстакадам. Сбил еще нескольких своим грузовиком. Гнал вперед, не останавливаясь. Мои колеса превратили их в грязь, а я продолжал ехать.

Тогда-то у меня и родился план.

Моя грузовая компания гоняет меня в рейсы для торговой сети «Гигантский Орел». Я перевожу продукты. Не заморозку, нет, товары «Пищевой компании “Имп-Эг”» – у них много чего есть. Пятая часть того, что вы видите на прилавках, поставляется компанией «Имп-Эг». У них есть крупы, супы, специи, сода, вода в бутылках. Они владеют брендами биологически чистой продукции и сетью магазинов. Они предлагают претенциозную крафтово-хипстерскую хрень и, в то же время, продукты, которые могут купить лишь бедняки. У них есть все.

И я все это перевожу.

Я не перевожу за один рейс что-то одно. Мой грузовик не набит одной лишь крупой. Он забит паллетами всего чего угодно, всяческой едой и водой – двумя главными компонентами для выживания с тех пор, как рыба выбралась из воды и отрастила себе ноги. Крупы и сода. Вяленая говядина и лимонад. У меня есть всё.

Поэтому, когда пожарные сирены заглохли, а радио умерло, я понял – происходит что-то серьезное и глобальное, и когда-нибудь все снова будет «окей», но явно не завтра. А это означает, что мне нужно выжить, что бы там ни происходило и не маячило в будущем.

Я не верю, что можно выжить в одиночку. Если ты дальнобойщик, конечно, ты работаешь один, но все же ты являешься частью чего-то. Ты как кровяное тельце в артериях Америки. Я перевожу что-то из точки «А» в точку «Б». Если вы хотите увидеть, как страна развалится на части, вам надо первыми убрать дальнобоев. Хотите страну спасти – спасайте нас. И мы сохраним все в целости.

Поэтому я сказал себе: «Вы от меня так просто не отделаетесь».

Я отработаю это шоу на колесах.

Я знаю основные шоссе. И объездные дороги.

Я знаю города, где живут хорошие люди.

Я знаю, кто нуждается в помощи.

План расцвел, словно цветок в моей голове, я почувствовал безумный восторг и головокружение, словно был под кайфом от чего-то большего, чем страх. Я поеду дальше. Я буду делиться водой и едой. Может быть, я даже найду городок, где можно будет схорониться, и помогу тамошним жителям. «Питербилт» сможет меня туда довезти. Я проеду на нем сквозь всех этих ублюдков. Раскатаю их по земле, одного за другим.

Но вначале, подумал я, мне нужен мой брат.

Проснулся я от того, что Билли что-то говорил. Я не заметил, когда заснул, но все-таки меня сморило – нос сопел, туго перемотанный скотчем. Подбородок опустился на грудь, и когда моя голова дернулась назад, боль пронзила шею, затекшую от неудобной позы.

– Климат меняется, – говорил он, и я понял, что пропустил начало его речи. – Все тает. Вначале вы имеете размороженных северных оленей, а затем – сибирскую язву. Может быть, это сибирская язва или что-то вроде того.

Он посмотрел на меня, а затем произнес:

– О, ты проснулся, – как будто знал, что я сплю, но все равно продолжал говорить. – Я просто говорю о том, что это все из-за изменения климата. Мы сами в этом виноваты. Нагрели все и разбудили всякую заразу.