Ночи живых мертвецов

– Нет, – сказал Стеклер. – Не в том смысле, в котором вы имеете в виду. Вы зря нервничаете из-за этих щелчков. Счетчик измеряет любой вид ионизирующего излучения – альфа, бета, гамма и так далее. Количество кликов означает, сколько обнаружено источников ионизации. Видите? – он показал шерифу циферблат. – Не стоит опасаться никаких гигантских муравьев.

Дилэни нахмурил лоб. Уж не насмехался ли над ним Стеклер? Не начнут ли они снова спорить, как старая деревенская мышь с городской крысой?

– Не волнуйтесь, – повторил Стеклер. – Мы не начнем светиться в темноте, ну и все такое. Однако я хочу протереть эту штуковину и взять с собой немного образцов, так, на всякий случай.

– На какой такой случай?

– Ну, мы знаем, что космический корабль, проходя сквозь атмосферу, из-за трения с воздухом нагревается до температуры три тысячи градусов и выше. Этого вполне достаточно, чтобы стерилизовать эту маленькую капсулу или зонд, чем бы оно ни было.

– Все опознавательные знаки и серийные номера обгорели, – сказал Дилэни. – Но вы правы – оно земного происхождения. Только посмотрите.

Объект своим видом напоминал конус диаметром около двух футов. Блестящая, все еще теплая сталь фабричной прокатки, с заклепками, которые можно увидеть на крыльях реактивных самолетов. Соприкосновение с кислородом на высокой скорости опалило корпус и оставило на нем следы угольно-черной сажи. Нижняя его часть была вогнутой и демонстрировала обгорелый стыковочный воротник (он напомнил Дилэни соединение септического бака), опоясанный концентрическими трубчатыми металлическими ребрами. На внешнем ребре красовался штамп «Сделано в США».

– Так, вы думаете, есть вероятность того, что там внутри могут быть какие-то микробы, зараза или вирусы? – спросил Дилэни.

– Не совсем, – ответил Стеклер. – Оно больше похоже на следящее устройство, а не на некий контейнер. Как «Спутник-7»[59]. Или как те датчики для спутниковой программы раннего оповещения MIDAS. Вы когда-нибудь слышали о «Тор Аджена Б» или «Тор Эйблстар»? – он усмехнулся, видя, что шериф не понимает, о чем идет речь. – Мне просто нравилось смотреть на запуски ракет. На все эти взрывы.

– Это было в России? – насторожился Дилэни. – Я имею в виду… ну, вы сказали «спутник», не так ли? – предательская линия бровей выдала его, когда он прищурился – не то чтобы подозрительно, просто… осторожно. Шериф не был поклонником «комми».

– Нет, я всего лишь читал обо всем этом. Мне это было интересно, потому что некоторые из них являлись внеземными зондами. Серия «Венера», например. Большинство из них так и не смогло отделиться от ракетоносителя или взорвалось. Но одному все-таки действительно удалось добраться до Венеры.

Двое мужчин теперь посмотрели на капсулу с уважением, как будто она могла услышать и оценить, что они говорят.

– Это может стать самым захватывающим событием из всех, которые когда-либо здесь происходили! – провозгласил, не удержавшись, подошедший к ним Олни Стрэтс.

– Олни, – с расстановкой произнес Дилэни своим самым убедительным тоном, – я бы не хотел, чтобы ты преждевременно заставлял всех беспокоиться. Паника – это последнее, что нам нужно.

Олни как будто почувствовал себя немного пристыженным, но продолжил фотографировать – ничто не в силах было охладить его пыл.

– Мы станем знаменитыми, – уронил доктор Стеклер, криво усмехнувшись. Он снял очки и стал их протирать. Обычно он делал это, чтобы занять руки и выгадать немного времени, после того как бросил курить.

– Или печально известными, – буркнул Дилэни, который не любил терять контроль над ситуацией. Это был его город. Его люди. И его работа. – Чует мое сердце, теперь придется торчать здесь днями и ночами.

– Мы всегда можем притащить сюда от Дианы те здоровенные кофеварки, – отважился предложить Стеклер.

– В самую точку, Док, ты прямо читаешь мои мысли.

В 16:21 того же дня покойный Пол Бриклэнд – для своих близких просто Сонни – открыл глаза и попытался сесть в ящике из нержавеющей стали, располагающемся в морге Клиники общего назначения Уильямсона, в отделении № 2. Он ударился головой о низкий потолок, но не почувствовал боли. Его глаза напоминали две полные луны из-за полностью закрывших их катаракт. Его движения ничуть не стесняли оставленные аутопсией разрезы, представлявшие собой Y-образный шрам на груди. Температура тела составляла всего три градуса – и все три не являлись его заслугой. Запертый в тесном пространстве, он всем телом подался вперед, ударив пожелтевшими ногами по дверце своего ящика, в то время как его сосед в ячейке № 3 тоже начал шевелиться.