Ночью 16 января

«Дорогая мисс Гонда!

Это письмо адресовано Вам, но я пишу его себе самому.

Пишу и думаю, что обращаюсь к той женщине, которая является единственным оправданием для существования этого мира и у которой есть мужество быть этим оправданием. К женщине, которая не надевает маску великолепия и величия на несколько часов, чтобы потом вернуться к действительности детей-ужинов-футбола-и-Бога. К женщине, которая ищет это великолепие каждую минуту и с каждым шагом. Это женщина, для которой жизнь не проклятие и не торговля, а гимн.

Мне ничего не нужно, кроме как знать, что такая женщина существует. И я написал эти строки, хотя, может быть, Вы не возьмете на себя труда их прочесть или прочтете, но не поймете меня. Я не знаю, какая вы. Но я пишу вам такой, какой вы могли бы быть.

Джонни Дауэс, Мэйн-стрит, Лос-Анджелес, Калифорния».

^{Огни гаснут, экран исчезает и сцена представляет чердак Джонни Дауэса. Это грязное, непривлекательного вида помещение с низким косым потолком и темными стенами с потрескавшейся штукатуркой. Чердак такой пустой, что производит впечатление необитаемого и кажется малореальным. Узкая железная кровать у правой стены, сломанный стол и несколько ящиков вместо стульев. Слева в глубине узкая дверь. Вся центральная стена представляет собой большое окно, разделенное рамой на маленькие квадраты. Из него с высоты вид на Лос-Анджелес. За темными контурами небоскребов на небе видна первая розовая полоска рассвета. Когда загорается свет, сцена пустая и полутемная. Мы плохо различаем интерьер комнаты и видим только потрясающую панораму сияющего огнями Лос-Анджелеса. Она должна привлекать внимание так, чтобы зритель забыл о комнате, и казалось, что место действия — город и небо. (Во время сцены небо медленно светлеет и полоска рассвета растет.)}

^{Слышны шаги, поднимающиеся по лестнице. Под дверью приближающийся огонек. Дверь открывается, входит Кэй Гонда. За ней, шаркая ногами, входит миссис Моноген, старая хозяйка дома, со свечой в руке. Она ставит свечу на стол и стоит, переводя дыхание, как после подъема по крутой лестнице, с любопытством рассматривая Кэй Гонду.}

Миссис Моноген. Ну, пожалте. Это здесь.

Кэй Гонда (медленно оглядывая комнату). Спасибо.

Миссис Моноген. А вы его родственница, да?

Кэй Гонда. Нет.

Миссис Моноген (злорадно). Так я и думала.

Кэй Гонда. Я никогда его не видела.

Миссис Моноген. Так я тебе скажу! Нехороший он. Он, нехороший! Бездельник-то, настоящий, он-то. Платить — это никогда. На одной работе больше двух недель не держат.

Кэй Гонда. Когда он вернется?

Миссис Моноген. В любую минуту… или никогда, откуда я знаю? Всю ночь носится, а где, один бог знает. По улицам, лодырь, шляется, по улицам. Придет, как пьяный. Но не пьяный, не! Я знаю, не пьет он.

Кэй Гонда. Я его подожду.