Ночью на белых конях

Криста вышла и вскоре вернулась, нервно сжимая вспотевшей рукой красивую белую свечку. У Юлианы от удивления перехватило дыхание — у них в семье никто не был религиозным, ни дед, ни мать — никто. Сама Юлиана ставила свечку от случая к случаю, например, на чьих-нибудь похоронах, чтобы не обидеть родственников. Криста зажгла свечку и осторожно прилепила ее к подсвечнику, рядом с другими. Теперь уже три огонька трепетали в сумраке церкви, но ее свечка горела ярким и белым пламенем. В его свете лицо Кристы постепенно смягчилось и опять стало добрым и спокойным.

Когда через некоторое время они вышли из церкви в яркий свет дня, Юлиана шутливо проговорила:

— Ты зачем зажгла свечку? Неверующие не должны бросать вызов богу. Он ведь может и покарать.

— Я поставила свечку не богу! — сухо ответила девушка.

— Ты уверена?

— Да, уверена! — ответила она, но голос ее неуловимо дрогнул. — Здесь свечи ставят в память погибших.

И она медленно пошла по тенистой дорожке. Юлиана не спешила ее догонять — пусть девочка успокоится. Во всяком случае солгала она довольно неловко. Какие там погибшие! Вряд ли она вспомнила о них за всеми своими бедами. Не иначе как какую-то свою мольбу вложила она в эту белую, мигающую свечку, какую-то надежду. Правильно говорит Мария, очень уж она у них слабенькая, не пройти ей по жизни без чьей-то помощи и поддержки.

Остаток дня Криста была грустной и беспокойной. Уж не испугала ли ее Юлиана своей глупой шуткой насчет бога, который карает неверующих? Кто его знает, вдруг он и правда страдает мнительностью, этот благодушный старец. Вообще, слабый человеческий род не должен легкомысленно шутить с неведомыми силами мироздания.

Под вечер Криста сказала:

— Я хочу видеть бабушку.

— Ну что ж! — ответила Юлиана с притворным равнодушием. — Вот будешь возвращаться в Софию, и заедем.

— Нет, я хочу завтра! — решительно заявила девушка.

Наверное, захотела откупиться от совершенного греха каким-нибудь добрым делом. Но Юлиане только и нужен был предлог, чтоб усесться за руль. И на следующее утро они и в самом деле помчались в Карлово. Криста внешне была очень спокойна, шутила с теткой. Как и всякая женщина, она еще не сознавала, что ее ждет. Да и не очень об этом задумывалась. Жизненные беды всегда застают женщин неподготовленными, всегда поражают их неожиданностью. Чтобы развлечь племянницу, Юлиана вовсю гнала машину. И не успели они оглянуться, как оказались на калоферских высотах и перед ними раскинулась карловская долина, порядком задымленная городскими трубами. Даже эту благословенную, единственную в мире долину не пощадило наступление цивилизации.

В Карпове они не сразу нашли дом старой Дражевой. Люди ее не знали, хотя род их был им известен. Но язык куда хочешь приведет, даже к скрытому кладу. И чем ближе они подходили к ее дому, тем беспокойнее становилась Криста, пока наконец не призналась:

— Мне страшно!

— Э нет, нечего надо мной издеваться! Мы уже пришли!

— Ну и прекрасно, что пришли! — огрызнулась девушка. — А что я могу поделать, раз мне страшно.

Бабушка жила в настоящем старинном карловском доме, наверное, отреставрированном, потому что на стене висела жестяная табличка: «Памятник архитектуры». И двор тоже был настоящий карловский, архитектор отвел в него чистый горный ручей, который журчал в своем естественном русле. Хорошо орошенный двор буйно зарос бузиной, пыреем и папоротником. По фасаду полз вьюнок, нежные граммофончики цветов в этот час дня были закрыты. В тени старых кипарисов, растущих вдоль ограды, в защищенном от ветра месте стояла небольшая скамья, сколоченная из очищенных от коры яворовых сучьев, настолько старая и отполированная сидевшими на ней людьми, что стала похожа на алюминиевую. На ней сидела старая женщина, черный шелковый платок стягивал небольшую головку. И вся она была маленькая, костлявая, худое и мрачное лицо было так же черно и коряво, как кора кипарисов. Криста испуганно остановилась. Неужели это все, что осталось от той красивой пожилой женщины, которая, когда-то, рыдая, целовала ей руки? Может быть, они ошиблись? Эта старуха была больше похожа на мумию, злобный, мрачный огонь горел в ее запавших глазах. Увидев их, старуха внезапно вскочила и визгливо крикнула:

— Я уже сказала!.. Нет у меня, не сдаю!..

Наверное, она приняла их за кого-то другого, потому что взгляд ее был полон ненависти.

— Нам ничего не надо, тетя Сия. Ты нас не за тех принимаешь, — мягко сказала Юлиана.

— Кто бы вы ни были — я уже сказала!.. Комнат не сдаю!

Юлиана начала злиться.

— Тетя Сия, я сестра твоей невестки… Мы с тобой знакомы. А эта девушка — твоя внучка, Христинка.

Криста чуть не сбежала, так она испугалась. Старуха вперила взгляд во внучку. В угасших глазах как будто что-то появилось — какое-то воспоминание, может быть, или еле мерцающая надежда. Криста видела, как бессильна ее борьба с немощью и мраком, как быстро погас ее взгляд. И опять сделался если не злым, то во всяком случае равнодушным.

— А, это вы? — сказала она. — Что ж, садитесь.