Ночью на вокзале: сборник рассказов

Однажды, закрыв глаза, он припомнил. Как-то пришел он на поле с внуком. Мальчик, держась за его руку, спросил: «Дедушка, где наше поле?» — «Вот это, вся земля вокруг нас, — с гордостью ответил Джогая. — Сто акров!» Показывая внуку свое поле, широкое, как море, Джогая преисполнился гордости. Когда-то давно он пришел в эту деревню продавать быков. Крестьянин, который купил у него быков, стал потом его тестем — сумел распознать его трудолюбие, деловую сметку. С тех пор он без устали работал. У тестя было всего пять акров. Десять лет Джогая эту землю своим потом поливал, зато еще пять акров смогли прикупить. Тесть в него верил, помогал во всем. И вот наконец у него сто акров! Тесть уже давно умер, и сам Джогая состарился. Что он теперь может? Дотащиться с трудом до своего участка, сидеть и глядеть на него. Раньше вид поля вызывал в душе ликование, теперь радость сменилась привычкой…

Джогая открыл глаза. Солнце стояло высоко и даже сквозь листву сильно жгло лицо. Никого на поле не было. Он с трудом поднялся и доплелся до купы деревьев. Работники были здесь: они развязали свои узелки и завтракали. Некоторые спали.

— Эй, подымайтесь! — закричал Джогая.

— Ладно, ладно, хозяин!

Со смехом и шутками поденщики вернулись на поле.

Джогая стал поглядывать в сторону деревни: обычно в полдень ему приносили завтрак, который он съедал, все так же сидя под деревом. Вскоре он увидел внучку с блюдом риса на голове. В это время набежала туча, закрапал дождь. Джогая-то дождя не боялся, но как бы девочка не промокла! Надо бы переждать в хижине. Эта хижина, стоявшая тут с давних времен, могла укрыть и от дождя и от солнца. Но дождь стал ослабевать… «Дедушка, возьми рис!» — задремавший было Джогая услышал голос внучки. Девочка поставила тарелку на землю и сняла покрывавший ее платок. Рядом с белой горкой ряса лежала кучка темных блестящих листьев съедобного гибиса и приправа авакая из манго, горчицы и растительного масла.

— Ешь, дедушка, а я на поле сбегаю, — сказала внучка.

Джогая, опираясь на палку, спустился к каналу, набрал в пригоршню воды, прополоскал рот и вернулся. Снова сел под деревом, положил палку рядом с собой, взял тарелку. Набрал авакаи, положил в рот, по привычке хотел прищелкнуть языком, но звука не последовало.

* * *

Поденщики в поле продолжали полоть. Внучка Джогаи повертелась около них и, придерживая рукой край юбки, побежала к дедушке. По дороге она увидела отца.

— Ну что, поел дедушка?

— Не знаю, я оставила ему рис.

— А где он?

— Под деревом сидит.

Они пошли вдвоем. Небо снова заволокло тучами. «Дождь пойдет, — подумал Нарасая. — Шестьдесят лет отцу, и зачем он на поле каждый день ходит?» Не по душе это Нарасае. Да разве отца уговоришь?

Блеснула молния, загремел гром. Застучали капли дождя. Девочка высунула язык, ловя их на ходу. Они дошли до дерева нереду, отец сидел там, но не обернулся к ним. Палка, тюрбан лежали рядом. Глаза закрыты: видно, задумался о чем-то или задремал. Правая рука сжата, что это в ней, табак? Нет, просто земля. Красноватая глинистая земля.

— Отец! — позвал сын. — Отец!

— Сынок… — слабо отозвался Джогая. Рука разжалась. Земля просыпалась на землю. Земля соединилась с землей…

— Что ты, отец?

Джогая не ответил.

Кодаватиганги Кутумба Рао Укравшая пищу

— Ну и дела! — воскликнул доктор Шрихари Рао, входя в клуб. — Теща моя ночью ушла из дому, никому не сказавшись. Прихватила с собой большую миску риса с приправами и ушла.

— Хорошенькая история… — хмыкнул его приятель, оторвавшись от утреннего выпуска газеты.

* * *

Венкаямма родилась в зажиточной семье, замуж ее выдали рано.

В доме мужа железной рукой правила свекровь. Никто не смел ее ослушаться. Провинившиеся невестки не получали обеда, да сверх того муж колотил жену по велению матери. Или же свекровь приказывала невестке натаскать сто ведер воды из колодца, и та повиновалась безропотно. Слово свекрови было законом. Муж Венкаяммы никогда не защищал жену, во всем поступал по указке матери. Так же вели себя и остальные сыновья и дочери: ведь у свекрови Венкаяммы было немалое имущество, которым она могла распорядиться по своему усмотрению.

Венкаямма сначала считала рассказы о суровом нраве свекрови досужими сплетнями, но вскоре ей довелось убедиться в обратном. Пришлось и ей таскать те самые сто ведер воды — ладони в кровь стерла, а когда пожаловалась мужу, тот еще колотушек добавил.

После смерти матери муж оставался таким же угрюмым и неласковым к жене. Не видать бы ей радости в жизни, если бы не тайная любовь к молодому соседу, хоть и недолгой была она. Сердце Венкаяммы отогрелось, она стала нежнее относиться к сыну и дочке, появились какие-то смутные надежды на будущее.

Муж умер, когда сыну было двенадцать лет, а дочери — восемь. Был он еще не старый, да пил сильно — растратил и здоровье и деньги. Осталось поле в восемь акров, сданное в аренду. Арендатор был хороший, добросовестный. Дети учились, помогали по дому. Правда, боязно было временами: заболеешь, умрешь, на кого они останутся? Но эти мысли проходили, и жилось спокойно.