Ночлег

Ну, переночевал ночь; наутре чуть зорька занялась, я вскочил; ну, думаю, только бы меня, дай господи, поскорей отжучили, сейчас бы я марш домой. Ждал, ждал, целый день на крылечке просидел, все ждал; не пущают - и шабаш. Чуть увижу: мужики из-за угла выходят - ну, думаю, слава тебе господи, сейчас меня драть. Гляжу, нет, мимо прошли.

Старшина с писарем стоят, шепчутся; ну, вот, думаю, это про меня. Вот сейчас гашник 4 расстегнул... Глядь, в кабак пошли. Ах ты боже мой! Что ты станешь делать? Измучили. И еще день прошел. Я не пью, не ем, жду не дождусь: скоро ли, мол, это меня отпустят. Пойду, пойду к писарю: батюшка, отец родной, вели ты меня наказать!

- Подожди, говорит. Вот те и сказ. А меня пуще всего скотина-то сокрушила. Где Трушке управиться одному! Да и сидел бы я, сидел теперь, думаю себе, лапотишки ковырял. А тут скука-то меня очень уж одолела. Ведь как думаешь, братец мой, трои сутки живу, не пущают. На четвертый день сижу у ворот, идет знакомый мужик: что ты, говорит? Так и так, говорю, вот какое горе. "Э, дурак, говорит, целковый денег есть?" - "Есть, говорю, есть". "Поди дай, сейчас отпустят". Ведь и точно, братец мой, сейчас же, слова не сказал, разложили и отодрали. "Давно бы ты так", говорит.

- Так вот, они, деньги-то, что значит, - начал было опять прохожий; но в это время кто-то постучался в калитку.

- Акулина, - сказала хозяйка, - проснись! Поди пусти, кто там это?

Работница нехотя встала с лавки, почавкала губами, почесала у себя за пазухой и ворча пошла отпирать. Немного погодя она вернулась одна.

- Кто ж это там? - спросила хозяйка.

- А бог его знает; стучит, а не откликается. Я испужалась да бежать.

- Господи Иисусе Христе! Кого это там еще носит экую пору? Робятушки, сходите-ка, посмотрите! Я боюсь до смерти. Кто его знает.

Мужики на полатях прижались и ничего не ответили.

- Что ж вы - спите, что ли? А ты что сидишь, воин?

- Ступай сама, что ты меня посылаешь? - ответил солдат.

- Постой, я схожу, я не боюсь, меня не съест, - сказал прохожий и пошел отворять, но сейчас же вернулся. Вслед за ним вошел длинный, худощавый мещанин в старой драной чуйке, помолился богу и поклонился хозяйке.

- Что ж ты, черт, не откликаешься? - сердито спросила его хозяйка. Испужал до смерти.

- Я, признаться, пошутил, - робко улыбаясь, сказал мещанин, запахнулся и тихо сел на лавку.

Все молчали. Хозяйка насупилась и начала грызть ногти.

Прохожий что-то порылся в мешке и стал укладываться спать.

Мещанин сидел молча, поджав ноги под лавку, и потягивал носом.

- Ишь ты, шляются! - наконец сказала хозяйка. - Зачем тебя ночью притащило? Что тебе дома не сидится?

- А как нонче, значит, дело праздничное, - запинаясь заговорил мещанин, глядя на полати и отряхая картуз,  - ну, и... думается так, что пойти, мол, к Агафье Матвевне понаведаться, - сказал мещанин и кашлянул.

- Очень нужно, - ответила хозяйка.

Опять замолчали.

Мещанин стал перебирать пальцами свою жидкую бороденку и все старался украдкою от хозяйки заглянуть на печку, потом замычал что-то и опять кашлянул. Хозяйка вдруг на это озлилась:

- Ты у меня сидеть, так сиди смирно! Что ты кашляешь, настоящая как овца.

- Да, признаться, простудился... - начал было мещанин.

- Я тебе такую простуду задам, ты у меня смотри, бесстыжие твои глаза.

В это время на печи завозился хозяин. Мещанин вздохнул и стал потихоньку барабанить пальцами по лавке.

- Андел хранитель, заступница царица небесная... - шептал прохожий, укладываясь спать.

Солдат плюнул и стал выколачивать трубку о каблук сапога.

- А я, а я, а я тебя, а я тебя не боюсь... - бормотал спросонья на печи хозяин.

Мещанин икнул.

- Поди вон! Поди, тебе говорят! - сказала мещанину хозяйка.

- Помилуйте! Агафья Матвевна!

- Уйди! И слушать я тебя не хочу.

Но тут хозяин уже слезал с печи и кричал:

- Агашка! Цыц! Сволочь! Де моя шапка?

Хозяйка молчала.

- Де моя шапка? Скажешь ты или нет? А?

- Ступай спать!

- Нет, я тебя спрашиваю, де моя шапка? Слышала?

Хозяин стоял босиком среди избы и водил глазами, отыскивая шапку. Мещанин, стоял у двери, чистил свой картуз.

- Ты чего дожидаешься? - спросила его хозяйка. - Тебе хочется, чтобы я тебя проводила? Так постой, голубчик!

- Агашка, черт, подай шапку! - кричал хозяин.

- А, да что с вами толковать!

Хозяйка схватила мещанина за чуйку и потащила его из избы.

Мещанин стал упираться. Она кликнула работницу, и вдвоем вытолкали его за дверь и заперли дверь на крючок.

- Полуношники! Оглашенные! - запыхавшись, говорила хозяйка.

Хозяин постоял немного, потом сел на опрокинутую кадку.

- Как баба-то набаловалась? А? - сказал он, глядя в землю и покачивая головой. - Ай-ай-ай!.. Постой! Дай срок! Я с тобой справлюсь!

- Справишься. Как же.

- Молчи! То-то я гляжу, что такое: совсем баба бояться перестала.

- Ступай спать-то уж, что ли!

- Нет, я тебя выучу, как хозяину отвечать. Ты у меня эти слова забудешь, сейчас издохнуть.

- Ну, да ладно.

- Нет, забудешь. Ты, я вижу, давно не учёна, так я тебя выучу.

- Что ты бунтуешь? Кабардинец, непокорное ты племя, - сказал солдат.

- Чего, братец мой, совсем баба избаловалась. Хочу опять в руки взять.