Ночная дорога

— Ты сама знаешь, как тяжело приходится ребенку, если его мать не в состоянии о нем заботиться. Возьми паузу, используй ее для себя. Стань сильной и счастливой, а затем возвращайся к дочери.

Вернешься, когда приведешь свою жизнь в порядок. Мне кажется, это был бы благоразумный поступок.

— Благоразумный поступок, — повторила Лекси, отвергая саму идею, хотя и признала ее правоту. Сейчас она только посеет смятение в душе Грейс. Какая из нее мать, когда ее собственная жизнь в руинах? Грейс заслуживает лучшего; девочка заслуживает стабильности. Лекси все знала о ненадежных матерях. Рядом с такой матерью ребенок не чувствует себя под защитой.

— Алекса!

Она улыбнулась как можно радостнее. Ей не хотелось больше об этом говорить. Это разбивало ей сердце.

— А у тебя как дела? Ты все-таки пошла на курсы рукоделия?

— Господи, да! — Ева рассмеялась. — Мы с Барбарой нашили столько одеял, что хватит на целый мотель. Когда приедешь…

* * *

Вид с сорок второго этажа в этот дождливый июньский день навевал тоску. Справа высилась башня Спейс-Нидл,[20] ее черно-белый диск буквально завис в скучном сером небе.

Джуд стояла у окна, рассматривая свое отражение в стекле. Она старалась казаться спокойной, но у нее это плохо получалось. Ее трясло, словно она выпила десять чашек кофе на голодный желудок. Паника затаилась где-то совсем рядом, Джуд чувствовала, как та подкрадывается, выжидает тенью в уголке, когда бы наброситься. Но она не понимала источника своего страха. Она просто знала, что боится, а началось это с тех пор, как они прочли письмо Лекси.

— Я горжусь вами, Джуд, — произнесла доктор Блум своим необычным ровным голосом. — Нужно много мужества, чтобы снова встретиться лицом к лицу с Лекси.

— Я не встречалась с ней лицом к лицу. По правде говоря, я старалась даже не смотреть на нее.

— Но потом все-таки посмотрели?

Джуд кивнула, нервно кусая ноготь большого пальца и постукивая ногой.

— И что вы увидели?

— Я увидела девушку, убившую мою дочь, и мать моей внучки, и первую любовь моего сына. И девушку, которая когда-то мне очень нравилась. — Джуд почесала щеку. По коже внезапно побежали мурашки. — Что со мной происходит, доктор Блум? Мне кажется, я схожу с ума.

— Ничего подобного. Мне кажется, вы готовы для собрания «Сочувствующих друзей». Оно как раз состоится сегодня. В два.

— Опять разговоры? — Джуд вздохнула, продолжая отбивать ритм ногой, сжимать и разжимать кулаки. — Я не собираюсь идти на собрание убитых горем родителей и говорить о Мии. Разве этим ее вернешь?

— В какой-то мере.

— Так может сказать только человек, который не терял детей. Нет, спасибо.

— Единственный способ исце…

— Господи, помоги… Если вы скажете «исцелиться», я уйду. Нет никакого исцеления, все это полная ерунда. Я до сих пор не могу слушать музыку — никакую. Я до сих пор плачу почти каждый раз, когда принимаю душ. Иногда я кричу в машине. Я говорю со своей дочерью, а она меня не слышит. Ничего не проходит.

— Раньше вы говорили, что для вас все кругом серое.

— Я говорила, что живу в серой массе. В густом тумане.

— И вам казалось, что шел пепельный дождь той ночью, когда умерла Миа?

— Да, а что?

Харриет посмотрела на нее поверх стекол очков. И приняла решение.

— Так вот, если вы по-прежнему окружены серым, то, думаю, вам следует оглядеться. Может быть, сейчас вы разглядите что-то другое. Силуэты. Людей.

Джуд перестала грызть ноготь.

— Что вы имеете в виду?

— Я знаю, что ваша боль не пройдет, Джуд. Но, может быть, вы наконец готовы признать тот факт, что в жизни есть место не одной только боли. Поэтому вы сейчас и ведете себя как изнеженный пудель. Боитесь чувствовать, но это происходит все равно. Вы впустили к себе в дом Лекси. А это огромный шаг, Джуд.

— Я еще почитала Грейс сказку, поиграла с ней в игру, — тихо произнесла Джуд.

— И как вы при этом себя ощущали?

Джуд взглянула на нее.

— Как бабушка. — Глаза ее наполнились слезами, а она этого не заметила. — Я была жестока к Заку. Просто не могла… взглянуть на него без того, чтобы не вспомнить…

— Воспоминания не вредят, Джуд.

— Но только не мне, док. Они меня разрушают.

— Может быть, вам и нужно рассыпаться, чтобы потом собрать себя по кускам.

— Боюсь, я никогда не стану прежней.

— Станете. Вы уже на пути к этому, Джуд.

— Что мне делать теперь?

— Слушайте свое сердце.

Джуд передернулась. Она упорно старалась закрыть на замок свои чувства, и теперь мысль о том, чтобы выпустить их снова, приводила в ужас. Она не знала, сумеет ли. И захочет ли.

До конца часа Джуд пыталась слушать доктора Блум, но в ней снова пробуждалась паника, заглушавшая все, кроме затрудненного дыхания. Что, если она позволит себе снова раскрыться и тогда боль просто поглотит ее? Что, если она потеряет те успехи, которых добилась? Еще совсем недавно Джуд была практически бесполезным, вечно рыдающим существом, не имевшим сил продержаться день без лекарств.

В конце сеанса она что-то сказала доктору Блум — сама не поняла, что — и вышла на улицу.