Ночная кукушка

Потом они мельком виделись еще два раза, а перед самым возвращением в Италию Джордж сделал ей предложение.

Минерва сама не знала, почему согласилась. Может быть, пыталась таким способом вытеснить Тома из памяти... Наивно, конечно.

Еще два года они переписывались — у Минервы собралась целая коробка писем Джорджа. Местами они были забавные, местами деловые. О чувствах там ничего не говорились — они с МакГонагаллом оба смущались, если приходилось заговаривать вслух о таких вещах. А может, просто не о чем было говорить...

Летом 1945 года, после демобилизации, Джордж вернулся в Англию, и, наверное, только тогда Минерва вдруг поняла, что все это всерьез. Но отказываться от замужества было уже как-то нелепо. Да и пора было браться за ум — в конце концов, ей двадцать лет, время подумать о семье. Не вечно ведь жить в казарме и проводить день за днем, до боли в глазах вчитываясь в колонки цифр...

Джордж отвез ее в Глазго, чтобы познакомить со своими родителями. Серый, влажный город, казалось, весь пропах морем и паровозным углем. Люди на улицах тоже казались серыми. Родители МакГонагалла жили в многоквартирном огромном доме, где на шестом этаже была слышна перебранка соседей с первого. Отец у Джорджа был мягкий, уступчивый, но мать Минерве не понравилась — как-то слишком она любила поговорить о деньгах и постоянно жаловалась на жизнь.

Потом они поехали на остров Скай. Дед остался от Джорджа не в восторге и охарактеризовал его коротко — ни рыба ни мясо. Но против свадьбы не возражал — наверное, решил, что теперь уже все равно, и Минни в любом случае отрезанный ломоть.

Свадеб у них было, строго говоря, целых две. Одна магловская, на которой приходилось все время напоминать себе, чтобы не пользоваться палочкой на виду у родственников Джорджа, — а другая волшебная. На последней все было, как полагается: лепешка, разломанная над головами молодоженов, связывание рук, обход священного огня... Огню полагалось ярко вспыхнуть в знак того, что магические обеты принесены, однако он горел, как горел, — тепло, но ровно. Прибывшие на свадьбу тетушки шептались — мол, плохая примета. Мама, которая всю свадьбу то плакала, то извинялась, что портит дочери «такой день», утешала Минерву, что это всего лишь обряд, символ и в наши дни никто не обращает на это внимания. А Минерве было все равно.

Дед на свадьбе говорил тосты в честь молодых, много смеялся и пил, но взгляд у него оставался серьезным. На прощание он поцеловал Минни в щеку, крепко уколов ее бородой, и сказал:

— Ох, не лежит у меня душа отпускать тебя к этим маглам... Ну, ладно. Если что, ты всегда можешь вернуться.

В свадебное путешествие они отправились всего на три дня — на большее денег бы не хватило, да и Джордж недавно устроился на работу, и ему бы все равно не дали большой отпуск. В маленькой волшебной гостинице во Франции, в одном из городков на Луаре, их поселили в номере, где окна закрывались зелеными ставнями, а вдоль подоконника густо разросся плющ. Веселая полная горничная распаковала их вещи, рассказала скороговоркой на ломаном английском, что будет на обед и какие старинные замки можно осмотреть в окрестностях, а потом ушла, пожелав "месье и мадам" хорошо отдохнуть с дороги. Только тогда Минерва вдруг осознала, что они с Джорджем остались наедине и что сейчас — пусть и не совсем сейчас, но все же сегодня — ей нужно будет с ним спать…

Дело было даже не в том, что она вышла замуж не девственницей. В конце концов, при желании это можно было исправить простенькими чарами. Но это было бы нечестно — хотя по отношению к Джорджу, к Тому или к ней самой, Минерва не смогла бы сказать. И Джордж в конечном счете повел себя, как настоящий джентльмен. Он, конечно, все понял, но ничего не сказал и вообще очень старался быть нежным. Кажется, Минерва была у него первой женщиной. Ей было наплевать.