Ночная кукушка

— Да. "Лорд", "хозяин" или просто "он". А мы никак не можем его зацепить. Все фирмы, которые числятся на нем самом, совершенно легальны. Парочка лабораторий, пабы, отели... Вся отчетность в идеальном виде, все налоги уплачены. Когда недавно был скандал с "Борджин и Беркс" — они торговали контрабандными темномагическими артефактами, — мы уже было обрадовались, что сумеем до него добраться. Он ведь владеет там четвертью акций... Но что ты думаешь — выкрутился! Нанял пройдоху-адвоката... Кстати, одного из своих бывших дружков. Помнишь такого Рэя Лестрейнджа?

— Конечно.

— Лестрейндж сумел доказать суду, как дважды два четыре, что ни семья Борджин, ни сам Том не были в курсе происходящего. Мол, никаких сомнительных сделок не заключали, никаких документов не подписывали и вообще невинны, как младенцы. Доверились-де наемному управляющему, а тот оказался мошенником и у них за спиной проворачивал свои темные делишки. Управляющий полностью признал свою вину и, естественно, сел в Азкабан. Судя по тому, в каком дорогом доме живет сейчас его семья, ему за это неплохо заплатили. И знаешь, я понимаю этого парня. Если бы у меня был выбор — взять все на себя, но чтобы дети ни в чем не нуждались, или сказать правду и ждать, пока с твоими близкими произойдет "несчастный случай", — неизвестно, как бы я поступил... А Том зато по-прежнему свободен, как ветер, и смеется себе над нами. Скользкая слизеринская гадюка... Минни, прости. Я знаю, что тебе это неприятно.

— Ничего, — сказала она, стискивая руки под столом, чтобы Аластор не заметил. — Мы все ошибаемся в людях. Мне еще повезло вовремя исправить ошибку.

— Я ведь и сам когда-то считал его порядочным, — мрачно сказал Аластор. — Даже дружил, можно сказать. Если бы я тогда не ушел на фронт, а остался в школе, в его компании... Тоже бы сейчас, может, был собачкой у него на побегушках. Тьфу!

Он щедро плеснул себе еще огневиски. Минерва пыталась еще что-то спросить, но речь Аластора стала совсем неразборчивой, а вскоре он ушел, отмахнувшись от предложения помочь аппарировать. Мол, он сам аврор, и пусть только кто-нибудь попробует задержать его за аппарацию в нетрезвом виде...

* * *

Что Том занимается сомнительным бизнесом, Минерву ничуть не удивило. В конце концов, еще в школе к этому все шло. Она удивилась скорее, когда он занялся политикой, — это было позже, году, кажется, в 1963 или около того. Именно тогда он впервые попытался провести своих людей в Визенгамот, и что уж совсем странно — под лозунгами ограничения прав маглорожденных. Насколько она помнила, в школе у Тома не было никаких таких предрассудков.

Она принялась внимательнее читать газеты и примерно через полгода, поговорив еще несколько раз с Моуди и Дамблдором, поняла, в чем дело. Том поступил по сути очень ловко — принялся эксплуатировать предубеждение против маглорожденных, которое было очень сильно в определенных слоях общества. Вдобавок, по словам Аластора, несколько очень богатых предпринимателей-маглорожденных отказались продать ему свои фирмы по дешевке. У этих людей был немалый вес в магическом мире и влияние в Визенгамоте, поэтому Том не рискнул затевать открытую войну. Вместо этого он принялся требовать в прессе расследования происхождения их капиталов, везде и всюду говорить, что маглорожденные грабят волшебников, и добиваться конфискации их имущества. Число его сторонников росло, одни выборы в Визенгамот они чуть не выиграли и не прошли только по обвинению в фальсификации голосов.

Вне Хогвартса творилось что-то непонятное, но в школе все было, как всегда, — привычная, устоявшаяся за столетия рутина. Течение времени здесь почти не ощущалось. Выпускались один за другим старшие курсы, каждый год Шляпа распределяла новичков на факультеты, но по существу не менялось ничего. Жаль только, что Мартина удавалось видеть лишь на каникулах...

Летом 1962 года Минерва получила сову от Джорджа. Он писал, что собирается снова жениться. Его невесту звали Сьюзен, и она была магла. Должно быть, Джордж был сыт по горло жизнью с потомственной ведьмой и решил не повторять опыт.