Ночная кукушка

Через несколько дней после ареста Долохова последовала ответная акция — уничтожение семьи аврора Эдгара Боунза. Среди погибших было двое детей, один из них грудной младенец. Впрочем, этих пощадили — не пытали перед смертью, просто аккуратно заавадили, так что дети, возможно, даже не успели ничего понять. Во всяком случае, Минерве очень хотелось в это верить. Что за безумные времена, когда радуешься "просто аваде"…

Впрочем, если Том рассчитывал запугать аврорат, ему это не удалось — наоборот, авроры теперь были готовы вести войну на уничтожение. По слухам, Крауч отдал приказ при необходимости использовать аваду без предупреждения. А уж аресты и вовсе сыпались, как из ведра. Где-то в Лондоне задержали Трэверса, потом взяли Роула... Накануне Рождества не пришел на работу Малсибер. До полудня в лаборатории циркулировали самые невероятные слухи, пока он наконец не явился — побледневший, с совершенно мертвым лицом. Оказалось, что утром арестовали его старшего сына, Гая.

Арест означал практически верный Азкабан — обвиняемым в терроризме не полагалось ни адвоката, ни нормального разбирательства. Их отправляли в тюрьму по ускоренной процедуре, приговор выносили прямо в Департаменте правопорядка, а рассмотрение дела занимало каких-нибудь пятнадцать минут. Обычно приговаривали к пожизненному заключению и только в редких случаях, за "деятельное раскаяние" (то есть, проще говоря, если обвиняемый называл имена), могли дать десять-пятнадцать лет. В газетах писали о "вопиющем произволе властей", а Бартемиус Крауч в ответных интервью огрызался и утверждал, что в борьбе с преступниками все средства хороши.

Многие сотрудники лаборатории впали в панику — меток у них не было, но работа на Темного Лорда и сама по себе считалась преступлением. Теперь уже не одна Минерва ночевала на работе. Ее коллеги, у которых не было семей, предпочитали не рисковать и не покидать эти надежные и хорошо охраняемые стены. Ничего не опасались лишь единицы, вроде эксперта по чарам Джона Беллами или зельевара Амоса Уоррена. Те и до поступления на службу к Лорду были светилами в своей области и сохраняли твердую уверенность, что специалисты нужны при любой власти и никто не посмеет их тронуть.

Накануне Рождества в лаборатории собирались устроить вечеринку, но Минерва не хотела на нее идти. Уж слишком это напоминало пир во время чумы... Она отговорилась головной болью и ушла к себе, но вскоре почувствовала жжение в метке. Оно не проходило, только становилось сильнее. Наконец она не выдержала и отправилась к Малсиберу, чтобы попросить еще обезболивающего зелья.

Малсибер выслушал ее, растерянно моргая, словно не понимал, о чем она говорит. После ареста сына он резко постарел, осунулся и только с большим трудом мог на чем-то сосредоточиться. Не глядя на Минерву, он долго растирал виски руками и наконец встрепенулся:

— Что ты сказала? Нет, Минни, обезболивающее тут ни при чем. Тебе не объяснили? Просто таким образом Лорд вызывает к себе. Поторопись, он не любит ждать.

— Как? — спросила она. — У меня же нет доступа в Ставку.

— Что? — Малсибер опять заморгал. — Да, конечно, сейчас я соединюсь через камин... То есть, нет, о чем это я? Если Лорд вызывает, метка открывает доступ везде и всюду. Не факт, что он сейчас в Ставке, кстати говоря, но для тебя это не важно. Просто сосредоточься и подумай о нем, а потом аппарируй...

— Отсюда нельзя аппарировать, — мягко напомнила она.

— Можно, — ответил Малсибер и опять потер виски. — Когда Лорд вызывает, все можно. Давай, попробуй. Только сходи надень пальто, потому что он может быть где угодно, а ты же не знаешь, какая там погода... Лично я, когда он вызывает, всегда беру с собой зонтик...

Он умолк и стал смотреть куда-то сквозь Минерву.

— Спасибо, — она вдруг почувствовала к начальнику острую жалость. — Я пойду. На всякий случай... счастливого Рождества.

Он ничего не ответил — кажется, не услышал ее.

* * *

Аппарировать в никуда было непривычно, но у нее получилось с первой же попытки. Поначалу она не поняла, где оказалась, и постояла немного, пока глаза привыкали к полутьме.