Ночная музыка

Изабелла разрыдалась, сама толком не понимая, кого или что оплакивает. Она испытывала целую гамму противоречивых чувств. И горечь потери. И шок от осознания бренности бытия. И страх перед будущим.

Она стояла у груды камней, потеряв счет времени. Однако вскоре благодаря безмятежности озера и умиротворяющим голосам леса первоначальные шок и ужас уступили место смиренному осознанию. Ведь дом – это всего-навсего дом, о чем красноречиво свидетельствуют его развалины. Он ничего не значил тогда, не значит и теперь. И не стоит искать зловещих предзнаменований в его разрушении. Это был безрадостный, холодный дом – просто кирпичи, строительный раствор, дерево и стекло. И собственно, в нем не было ничего такого, чего нельзя было бы заменить.

«Можете его забирать», – сказала она Николасу Тренту, когда тот связался с ней сегодня днем. Он специально позвонил справиться о том, как они пережили эту катастрофу. А в конце разговора он добавил: «Я не собираюсь отказываться от своих слов, что состояние дома меня не волнует».

«Забирайте его на ваших условиях. Меня вполне устроит цена вашего первоначального предложения, – перебила его Изабелла. – Если вы поскорее закончите со всеми формальностями. Мне хочется наконец сдвинуться с мертвой точки».

Ее размышления прервала собака, ткнувшаяся ей в ладонь мокрым носом.

Она обернулась и увидела его. Он стоял на груде кирпича в нескольких футах от нее; синяки на лице и руках потемнели, приобретя зловещий сине-зеленый оттенок.

Она не знала, что сказать. Он был совсем не похож на того мужчину, с которым этим утром она рассталась в больнице. Они встретились случайно, почувствовав странное притяжение, а затем разбежались в разные стороны. Она жалела, что он не успел уехать до ее появления здесь. И в то же время радовалась, что застала его.

– Я хотела это увидеть, – объяснила она свое присутствие. Он молча кивнул. – Все не так страшно… как я думала. – Последняя фраза была настолько абсурдной, что она не выдержала и расхохоталась. – Я имела в виду, что теперь это выглядит не настолько пугающим.

– Нам повезло, – заметил он.

– В каком-то смысле да, – с затаенной горечью сказала она.

Слегка наклонившись, она стала обходить развалины дома, вытаскивая из-под обломков то случайную фотографию, то щетку для волос, стараясь не слишком расстраиваться из-за погребенных под камнями вещей. Пожарные еще в день обрушения постарались извлечь все более-менее стоящее. «Вы особо не переживайте из-за мародеров, – сказал ей один из них. – Вряд ли кто знает, что в этой глуши есть дом».

Нелепое замечание. Не было никакого дома. Ну и ладно, не стоит расстраиваться, уговаривала она себя. У нее больше не осталось ничего сколько-нибудь ценного. И она не будет расстраиваться из-за Байрона. Теперь она точно знала, что проживет и одна. Начнет все с чистого листа. Она обернулась и обнаружила, что он смотрит на нее. На секунду ей показалось, будто он собирается что-то сказать, но он промолчал. И она продолжила свой скорбный обход обломков прежней жизни, хотя его взгляд по-прежнему обжигал ей кожу.

Байрон смотрел, как она, в обтягивавшей грудь тесной футболке, бродит между разбросанными по траве вещами. Он заметил царапины и зарубцевавшиеся шрамы на ее руках: появившиеся явно не вчера, они были результатом года жизни в Испанском доме. Он не знал, как объяснить ей свое поведение. Не знал, как рассказать ей о том, что с ним произошло, а именно о том, что человек, считавший, будто жизнь прошла мимо, может за один миг воскреснуть, словно феникс из пепла. Наконец она подняла голову и покраснела, встретившись с ним глазами.

– Меня ждут дети. Вернусь как-нибудь в другой раз. – Она явно ждала от него хоть каких-нибудь слов и, не дождавшись, натянуто улыбнулась. – Ну, тогда пока. – И заправила прядь волос за ухо.

Всего-навсего случайная встреча людей, некогда знакомых, но ставших чужими.

– Изабелла, – произнес он, и его голос прозвучал неестественно громко в застывшем воздухе.

Она заслонила глаза ладонью, как щитком, чтобы лучше видеть его в лучах закатного солнца.

– Вот смотри, что я нашел. – Он протянул ей смятые листки.

Она подошла, остановившись в паре шагов от него. Молча взяла бумажки.

– Мои партитуры, – кивнула она.

Он не мог отвести от нее глаз.

– Я знаю, как много они для тебя значат.

– Откуда тебе знать о том, что много для меня значит, а что мало? – огрызнулась она.

Ее лицо сделалось по-детски беззащитным, и Байрон понял, как жестоко ее обидел. Нет, тут не было ничего наносного, никаких тайн за семью печатями. И в этом ее приступе ярости он узнал собственные чувства, а именно то, что давным-давно скрывал от самого себя. Еще несколько секунд – и она навеки уйдет из его жизни. Что же я делаю?! – спросил он себя. Ведь мне казалось, что всему свое время. И торопиться не стоит.

– Что ж, желаю удачи в Бранкастере, – сухо произнесла Изабелла и пошла прочь, в сторону своей машины.