Ночная прогулка

Экраны запылали, словно соперничая с панелями прямого обзора; замелькали разноцветные изображения. Перед Теллоном предстала панорама поля — корабли, краны. Он отыскал взглядом тело Хелен около транспортера. Оно лежало в той же позе. Темно-зеленая форма, медный факел волос, темный багрянец растекающейся крови.

— Прости меня, Хелен, — сказал он вслух. — Ради Бога, прости.

— Теллон? — с потолка над его головой захрипел чей-то голос. — Это ты, Теллон?

Нигде поблизости динамика не было. Откуда же звучал этот голос?

— Да, это Сэм Теллон, — сказал он устало. — Кто говорит?

— Фордайс. Я все думал, удастся ли тебе добраться до «Лайл-стар».

— Фордайс! — Только сейчас Теллон начал понимать, откуда появился тот, другой Теллон. — Все это время тут работал твой «жучок»!

— Естественно. А как же, по-твоему, мы догадались отправить нашего человека по адресу, который твоя подружка дала Черкасскому? Жалко, что тебе пришлось всем раззвонить про мозговую капсулу; во второй раз у нас этот номер не пройдет. Да, в Блоке тебя за это не погладили бы.

— Что значит — «не погладили бы»?

— Да… если бы ты отсюда выбрался. Но выбраться ты не сможешь. Прямо у тебя над головой эскадрилья лазерных плотов, а Геллер привел в боеготовность все тактическое ядерное оружие, какое только было у него под рукой. Ты никогда не пробьешься сквозь эту стену; а если и пробьешься, Большой Флот возьмет тебя в клещи, прежде чем ты выйдешь.

Теллон все еще думал о Хелен Жюст.

— Похоже, — сказал он рассеянно, — я наделал немало ошибок.

— Похоже, — без всякого выражения ответил Фордайс. — Прощай, Теллон.

Теллон не ответил. Он только заметил, что элэсбэшники, стоявшие в оцеплении вокруг корабля, со всех ног кинулись прочь. Некоторые из них на бегу косились на небо — это означало, что лазерные плоты готовятся пустить в ход свои ослепительно-красные копья-лучи и теперь его смерть — дело нескольких секунд. Корабль даже не успеет оторваться от земли.

Уже ни на что не надеясь, он потянулся левой рукой к клавиатуре, и только тут заметил, что пальцы его залиты кровью.

Однако боли он не чувствовал. Потом он вспомнил крик Сеймура когда они бежали по пандусу. Другой рукой он повернул его голову, чтобы рассмотреть поближе — не ранен ли тот? Живот собаки быстро вздымался и опадал, а чуть вьше, в груди, зияла дыра со рваными краями. Коричневатая шерстка слиплась от крови.

— И ты тоже, — пробормотал Теллон, ощутив, что Сеймур слабо лизнул его руку.

Вспышка красного света блеснула на смотровых экранах, и системы тревоги корабля завизжали — лазерные плоты разворачивались, заходя в атаку на беспомощный корабль. Секунду Теллон сидел со склоненной головой, словно готовясь к смерти. И тут он сделал то, на что может пойти лишь обезумевший от отчаяния человек: он потянулся к пульту нуль-пространственных двигателей, вырубил все предохранители и надавил кнопку «прыжок».

Скачок в иной континуум принес мгновенную тишину и вспышку жгучего света. Теллон замычал от боли; потом все кончилось. Прыжок совершился.

Вокруг корабля была нежная, мирная тьма той части Галактики, что лежит далеко от сферы влияния человечества. Незнакомые созвездия сияли во тьме. Теллон даже не пытался узнать эти скопления блестящих искорок — ему слишком хорошо было известно, как недружелюбна к людям геометрия нуль-пространства.

Прыжок был совершен не через ворота с установленными координатами, а наугад. И сейчас Теллон, видимо, находился где-то на ободе галактического колеса. Он сделал это в отчаянии, но в то же время осознанно, зная, что из этой темной бесконечности возврата быть не может.

Глава двадцатая

Вначале было лишь чувство пустоты и облегчение после нестерпимого напряжения. Нечто подобное он испытал в ту ночь, когда покинул Павильон, но сейчас ощущение было несравнимо острее. Он был никем и, будучи никем, ничего никому не был должен. Какое-то время он был никем, ничем, нигде — и был удовлетворен своим состоянием небытия. Потом краешком сознания он начал постигать весь ужас происходящего. Страх медленно разливался по всему его существу, пока наконец, стиснув зубы, он не заставил себя подавить его.

НАЗАД ПУТИ НЕТ. Он может совершить другой прыжок, и еще один, и еще — пока у него не кончится пища или он не умрет от старости — пульсационные переходы будут продергивать его, как иголку с ниткой, сквозь звездные поля бесконечности. Какая разница, сколько прыжков он совершит — шанс хоть раз вынырнуть вблизи подходящей для жизни планеты все равно был ничтожен, фактически нулевой. И, старея в этом кресле, он мог бы увидеть почти все проявления материи и энергии — одиночные и двойные звезды, целые звездные системы, бесформенные газовые облака, туманности — плохо вот только, что через несколько часов он ослепнет.

Теллон оторвал взгляд от величественной спирали и сосредоточил все внимание на Сеймуре. Пес лежал у него на коленях, свернувшись калачиком, чтобы прикрыть темную рану, и еле заметно дрожал. Животик задыхающегося Сеймура пульсировал все чаще и все слабее. Теллон не сомневался, что терьер умирает.