Ночная пуля

У Ильича в квартире не просто, как после погрома - даже обои оторвали. Настырная сестричка искала, небось, тайни­чок, прохожу на кухню. Пусто. Заглядываю в туалет, там стенной шкафчик. Тоже все перевернуто. Выбрасываю на пол всякий нужный в спокойной жизни хлам. Несколько банок с гвоздями, шурупами, сверху старые электрические розетки, отвертки, ка­кие-то непонятного назначения железяки. Неужели ошибся? Сно­ва беру уже просмотренную банку из-под индийского чая, высы­паю оттуда гвозди. Они с трудом вываливаются сквозь узкое отверстие... Ну, наконец-то! В самом низу какая-то вещица, завернутая аккуратно в холщевую тряпицу. Под ней промаслен­ная бумага. Разворачиваю... Ожидаю увидеть Орден Белого Ор­ла или что-нибудь, покрытое множеством мелких бриллиантов... Вещь явно современная. Читаю латинскую надпись. И тут до меня доходит. Медаль Нобелевского лауреата! Вот так фокус! Заворачиваю снова аккуратно, кладу в банку, ставлю на место. Вдруг за ней придет хозяин?! Видимо, у меня действительно жар! Кладу драгоценную находку в карман и иду домой! Пусть останется память о большой игре, в которой никто не добил­ся победы, думаю лицемерно при этом.

Сижу внизу и машинально тасую карты. Распечатал послед­нюю заветную колоду. Вдруг вернется кто-нибудь из игроков? И еще сможем сыграть финальную пулю. Новенькие фишки приятно потрескивают в руках, то ли щелкают крылья летучих мы­шек где-то в подземной пещере, богатой сталактитами, то ли наоборот постукивают клювами дневные пташки. Не могу сооб­разить. Знаю твердо только одно - пора сматываться! Все являются сюда с какими-то заданиями, а потом начинают играть и про все забывают. Лично я прекрасно помню свое, знаю, что выполнить его не удалось, но мне на это глубоко наплевать. Мне иногда кажется, что любое задание лишь предлог для игры. Выходит из своей квартиры Анька, она как обычно навеселе.

- Может, я сгожусь? - предлагает она.

- А ты умеешь? - не могу сдержать улыбку.

- В дурака или, скажем... - она хитро подмигивает, - в бридж могу!

- В бридж? - удивляюсь скорее тому, что она знает такое слово.

- Чего вылупился? Могу, могу! Только пойдем лучше ко мне, там будет уютней! - она снова лукаво подмигивает. - Я тебя и угощу хорошо!

- Детским питанием? - уточняю я. - Благодарю, сыт по горло!

- Ну, вот тоже, придумал! Натуральным продуктом! Нашим крыскам положено все по первому разряду!

- Крыскам? - не понимаю, о чем речь.

- Нашим бедным подопытным кроликам и прочим морским свинкам, - бормочет Анька. - Что-то я разговорилась! Правда, я тебя почему-то не боюсь...

До меня медленно начинает доходить. Вот и предмет охоты объявился! Я начинаю хохотать, чуть не падаю со стула, слезы текут по щекам.

- Ты чего? - обеспокоено спрашивает она. - Сдурел ма­лость?

- Точно, сдурел! Верное слово! Ты кем там, в своем институте? Старый научный, а может, ведущий исследователь? Вирусы выращиваешь? - интересуюсь я.

Анна Петровна трезвеет на глазах.

- Тихо ты! Я уборщицей в зооуголке! Понял?

- Не волнуйся! Мне чихать, где ты служишь! Теперь чихать! В уголке так в уголке!

- Мне надо выпить и с кем-нибудь залечь! Ты понимаешь?! - шепчет она трясущимися губами. - Или я с ума сойду от страха! Тебе ясно или нет? - срывается на крик.

- Можешь больше не трусить! Ты всех переиграла! Ищейки тебя не обнаружили! Бойся случайной пули, ну там рикошетом от стены или еще как! Ну, ладно, специалистка, мне пора!

Заношу в ее прихожую стол и бегом поднимаюсь к себе. Все помешались на этих ядерщиках! А спец-то оказался совсем по другому оружию! Все! Срочно забыть! Достаю старую, гряз­ную, засаленную телогрейку, надеваю сапоги, сую за голенище нож. Счет времени пошел на минуты, чутье меня не подводит в такие моменты. Снимаю со шкафа обувную коробку, извлекаю пистолет, проверяю автоматически обойму. Привязываю к нему шнурок, который закрепляю таким образом, что пистолет оказы­вается сзади на спине под телогрейкой между лопатками. Самое надежное место, если какой-нибудь случайный патруль затеет на улице обыск. На дворе, кажись, осьмнадцатый год или что-то около того. Во всяком случае, со своим внешним видом я бы там пришелся впору, привинчиваю к телогрейке жемчужину Ильичевой коллекции. Смотрюсь в зеркало. Медаль смотрится не­дурно. Надо еще взять два серебряных стаканчика и ложку с фамильной монограммой. Нет, это уже слишком! Собираюсь прихватить чужое барахлишко! Называется, вжился в роль! А может, я действительно Лев Николаевич? В конце концов, человек является тем, кем он себя в настоящий момент ощущает. И точка!

В подъезде неприкаянно слоняется Женька.

- Ого! - восхищенно произносит он, показывая пальцем на медаль. - У вас всегда такие классные вещички! Заслужили?

- Заслужили? Хорошее слово! Нет, брат, дали поносить! - "За разговорами может окончательно пройти жизнь..." - мелькает здравая мысль. - Нравится?

- Еще бы!

- У папаньки, небось, тоже такие есть? - проверяю напо­следок, уже так, из праздного любопытства.

- А ну его!

- Ну-ну! Про родителей так нельзя! - укоряю назидательно мальчонку.