Ночная радуга

Вот и калитка с секретами Карлоса, вот и белая терраса, в темных стеклах которой отражаются елки, любуясь своей красотой. Мое королевство мобильно. Оно в мозгу, в карманах и в этом пакете с картиной Петра Пастухова и портретом мамы. Позади предпоследняя ступенька, уничтоженная коварством Зины. Все могло быть. Но я выжила сегодня, не пострадала, не было даже больших унижений. Да и сделка, которую мне предложили, выгодная. Если фильмы — не фальшивка, не монтаж, они должны быть моими, независимо от того, есть в них что-то непристойное или нет. И новое обстоятельство, которое, несомненно, заинтересует следствие. Подонок Бедун воспользовался смертью мамы, чтобы начать эту торговлю. То есть он столько лет хранил материалы в ожидании именно этого часа. А что такое жажда алкоголика? Маниакальная, единственная потребность, на фоне которой все остальное — лишь возможности найти для нее деньги. Да мотив это. И мама сама открыла дверь бывшему любовнику. Может, разговор был как раз о том, чтобы он продал ей эти материалы. Но он предпочел безразмерный поток распространения. Это действительно выгоднее, чем один покупатель, да еще такой, которому именно распространение и не нужно.

Я убедилась в том, что письмо от Зины с вложением на месте, и начала возвращаться к себе. Запах крови сестры, дрожь ее губ, ее стон, боль ее глаз я привезла с собой. Мерзость Зины я еще не смыла. Ноги устали, руки отяжелели, сердце — камень. С этим мне не подняться до облаков, чтобы спросить у Кирилла: как ты?

Я прежде всего распаковала картину и портрет мамы, поставила их на разных уровнях кованой этажерки дивной красоты, разожгла камин в спальне, открыла дверцы стеллажа с куклами. Привет, девочки, мама вернулась. Оживайте в свете огня. У меня не может быть детей: последствие экспериментов Артура. Врач сказал: хорошо, что это закончилось лишь воспалениями и инфекциями, с которыми справился сильный организм без помощи медицины. Могла быть онкология. Хорошо, что организм справился, и хорошо, что детей нет. Не хотелось бы никого отпускать в мир несчастий и несправедливости без иммунитета. А его у нас нет. Не хотелось бы оставлять детям после себя ни тайны на продажу, ни кровавые следы убитых надежд. Значит ли это, что для меня не существует будущего? Нет, будущее, конечно, есть. Оно может быть, если я его отобью у ночи и отрядов невидимых, непонятных, неизвестных врагов. Мое будущее — это только я и то, что мне нужно, пока есть жизнь. А нужна мне свобода от любых оков, независимость от чужих планов, систем и устройств, и любовь, если я ее захочу.

Я долго отмывалась, практически выпаривала из себя пережитые страдания и страх. Вошла в кухню, посмотрела на часы и подумала о том, как хорошо, что уже поздно звонить самой и можно не ждать звонков от других. Если не будет большой беды. Открыла шкафчик с коллекцией вин. Наверняка это лучшие вина: Карлос должен понимать. Я выбрала самую красивую бутылку с сияющей гранатовой жидкостью. Плеснула вино в ковшик, согрела, и солнце-тепло растопили мое сердце-камень. Вот теперь можно посмотреть кино. Кино про маму и страсть.

Четыре фильма короткого метра я просмотрела за сорок минут. Перевела дыхание, глотнула еще вина, включила тихую, спокойную, томную мелодию. Музыка не отвлекала критическую мысль и анализ, лишь очищала от шока и предрассудков эмоциональный отклик. Да, во-первых: это, несомненно, не любительская стряпня. Это хорошая профессиональная работа. И снимали не любительской камерой, а на настоящую технику. Исполнители, мама и Бедун, — они работали. И они жили. Воспользовались уникальным шансом соединить две главные возможности своего существования. Полноту страсти в том объеме, который не должны видеть посторонние взгляды, и потребность оставить себя во всех своих проявлениях на экране.

Туповато-мрачный, брутальный Николай Бедун, исполнитель характерных ролей, оказался редким любовником. Его беспощадная страсть сочеталась с неожиданной нежностью. Мама, ни в жесте, ни в звуке не потерявшая своего величественного высокомерия, щедро дарила яркую, пылкую прелесть своей наготы напоказ. Она так самозабвенно купалась в восторге двух тел. Она была прекрасна. И они были свободны, как первые и последние мужчина и женщина на земле. Словно это они открыли великое счастье греха, влюбились в его красоту.