Ночная сказка

Да уж, — продолжала Гарриет свой рассказ, — ему нравились всяческие игры. Он вертел мною во все стороны и говорил разные гадкие вещи. Иногда я в ужас прихожу, думая о том, до чего же отвратительной я могу быть. Господи, они-то думают, что так легко нести всю эту гадость.

— Какую, какую гадость? — услышала она нетерпеливый голос Питера, жадно впитывавшего в себя ее рассказ.

Гарриет вздохнула.

— Ну не знаю я. Мне не хочется говорить об этом. Да, я не могу хладнокровно обо всем рассказывать. Да и к чему? Чего только мне не приходится нашептывать в их большие арабские уши, Питер. Представь себе все сам. Все было, как обычно.

— А как бывает обычно? — не унимался я.

— Ну Питер! Я же говорю — как обычно. Я говорю им о том, какие они замечательные. И сексуальные. Сильные. И еще я восхищаюсь размерами их члена. Их мужественностью. Наташа сообщает им, что она в восторге. Она хочет, чтобы это продолжалось всю ночь. Ну, словом, обычная чушь. Грязное вранье, но оно помогает мне поскорее избавиться от них и вернуться домой. Боюсь, в этом нет ничего особенного, к тому же у меня не такое уж богатое воображение. Ты ведь не захотел бы всего этого слушать? Мне кажется, это чересчур, даже для тебя, Питер.

— Нет-нет, — заверил я ее, чувствуя, что покрываюсь йотом. Л ты когда-нибудь представляла, что рядом с тобою я? Думала ли обо мне? Я имею в виду, когда?..

— Нет. Нет, повторила она. Я не думаю ни о ком, хочешь знать, какие мысли бывают у меня в голове, когда я делаю это? Самые обыденные. О том, например, что будет, если презерватив порвется. Или о том, как Тимоти нравится его группа. Не забыли ли мы заплатить за электричество. Думаю о том, как бы не забыть побольше стонать и охать. Знаешь, я стараюсь как можно быстрее заработать свои деньги. Чаще всего это бывает ужасно скучно. Думаю, это похоже на состояние актеров, которые каждый день вынуждены играть Агату Кристи. У них чертовски много собственных проблем, им скучно, но они должны сыграть роль профессионально, иначе лишатся заработка на следующий же день. И что самое забавное, в обоих случаях публике все очень нравится.

А сейчас я сижу на каменной скамье в саду, светит холодное осеннее солнце, она срезает тонкие веточки каштана кухонным ножом, а я… я хочу умереть. Упасть и умереть. Черт, что же со мною происходит? Ну почему у меня такая извращенная натура?! Передо мной — красивая, сильная, любящая жена, отличная мать моих детей, а я только и думаю о том, чем она занималась прошлой ночью с каким-нибудь негодяем в номере отеля «Конно». Я так и представляю, как Г., задыхаясь от страсти, выкрикивает:

— Скорее, я тебя хочу! Мне так хорошо! Ты мне так нравишься!

Я, как обезумевший мазохист, только и думаю об этом. Временами меня вообще больше ничего не занимает. Я хочу, чтобы она делала это, и ненавижу ее за это, хочу ее и презираю одновременно. Хочу, чтобы этого никогда не было. Я не могу больше, черт возьми! Я сам себе стал невыносим! Иногда я даже задумываюсь о самоубийстве. Дальше ехать некуда, это еще хуже, чем обанкротиться. Но я продолжаю улыбаться, спокойно разговаривать с ними, любить их, а потом… потом… О Боже!.. Потом, ночью, я буду выпытывать у нее все новые и новые подробности. Если только она захочет мне рассказывать. Нет! Конечно нет! Хотя нет, да! Я хочу снова и снова слышать ее рассказы! Я хочу умереть! Я вдруг заметил, что ткнул себе в ногу острием кухонного ножа. Выступила кровь.

— А кто такой сэр Джордж Харкурт? — спросила Гарриет у Питера, стоя за большим рододендроном.

Они вместе подстригали газон. «Вжик-вжик-вжик», — коса со свистом срезала темную траву. Нелегкая работка. Гарриет подумала о том, что Питер все-таки крепкий мужик. Опавшие листья они соберут в большие черные пластиковые пакеты. Если не считать сыновей, то их сад — лучшее их совместное произведение. Пожалуй, заниматься садом им нравилось так же, как заниматься любовью. Старфайер, как обычно, был весьма им полезен — он то и дело задирал лапу в тех местах, где газон уже был подстрижен.

— Джордж Харкурт? — переспросил Питер. — А с чего это ты вдруг спрашиваешь?

— Не знаю даже. Я просто видела это имя. Как-то раз я трахалась с парнем, у которого большой дом в Мейденхеде, возле реки. Кажется, он слуга сэра Гарольда Эпплби. Ну, знаешь, из тех, кто говорит: «Да, министр?»

— Хамфри Эпплби.

— Пусть будет так, — согласилась она. Я просто хочу сказать, что он — воспитанный слуга. Водил меня в оперу. Но, черт возьми, какая же там скукотища! Мне кажется, он отправился туда лишь для того, чтобы поздороваться со знакомыми в «Краш-баре». Все было замечательно. Мне надо было лишь быть внимательной, смотреть на него с обожанием… А потом он отвез меня в свой дом. Он там живет с матерью, но ее не было дома.

— Это удивительно.