Ночная смена

Следующий сеанс дает пару пригоршней свинцовых блестящих капель. Сливаем воду и литейщик ставит кастрюлю на плиту — тут такая жарища, что оставшаяся вода испарится быстро. Мы пока лезем в Инет — смотреть навески пороха и свинца для магнума 12 калибра и стандарта 20. Саша тут же распечатывает. Весов в доме нет, придется пользоваться хозяйственными, которыми раньше Дарья Ивановна взвешивала всякие ингредиенты для тайн кулинарных изысков. Пока сохнет свинец развешиваем 12 одинаковых кучек пороха побольше — и одну — отдельно — поменьше.

Вставляем в гильзы капсюля. Немного приходится повозиться со стреляной гильзой — никакого специального инструмента для переснаряжания у Сан Санычей нету, но голь на выдумки хитра и капсюль успешно выбиваем, использовав молоток, плоскогубцы и обычный гвоздь. Дальше засыпаем порох по гильзам. Встает вопрос — чем запыживать? Ну тут классика — конечно газетой. Саша притаскивает какую-то «из бесплатных» — с физиономией Шуфутинского на первой полосе. Подмигивает: — «Это подобрано для особо разрушительного воздействия! Сакральный смысл! Куски самой толстой звезды нашей эстрады рвут насмерть! Как тысячи астероидов!»

Это да. Зверев наверное не так страшен в виде пыжей. Или там другие менее весомые звезды… Считая в килограммах если. Со свинцом приходится повозиться, капли не очень удобны для укладки. Потом корячимся с тем, чтоб из патрона все не высыпалось, запыживаем, заминаем края гильзы, но получается коряво. Некоторое время думаем — а не заклеить ли гильзы сверху, но обходимся воском. Попутно Саша просит маму сшить из чего попрочнее самопальный патронташ — чтоб повесить на «гаубицу». Еще достает из оружейного жестяного ящика «пиротехнический сигнал охотника» и коробку с мортирками — ракетами. В принципе это государственно сделанная ручка — стрелялка. В 90 годы это оружие британских шпиенов времен 2 Мировой было популярно у наших бандюганов, токо делалось не под ракету, а под мелкашечный патрон. Зачем эта штука может пригодиться — неясно, но не бросать же.

Дарья Ивановна говорит, что постелила нам и потому нам стоит баиньки. Звоню Валентине. У нее работа в полном разгаре. Считает, что забирать ее можно будет часов в 11. Ага, приехали — забрали, пустяк делов… Андрей получает эту информацию и вроде как радуется — раньше 11 они готовы не будут, а так — милое дело. Спрашивает, пригодилось ли купленное. Напоминаю про собаку. Судя по всему, он мрачнеет — я-то не собашник, забыл совсем, что утром питомцы своих хозяев вытащат на улицу. А там уже их будут поджидать… Ну хорошо левретка-зомби. А дог? Мастифф? Сейчас куча придурков напокупала самых страшных собакевичей — кто из чувства престижа, кто по скорбности главы. И каковы будут эти зомбАки, если живые-то они страшны как смертный грех?

Утро второго дня Беды

Договариваемся с Сашей, что утречком он собаководов дополнительно предупредит. И валимся спать. Белье свежее, обалденно пахнет — чувствую, что я еще не раз вспомню как спал эту ночь по-царски. Ну может и не по-царски, но по-человечески… И проваливаюсь. Снов нет, но будят словно тут же — а нет, уже светает. И хотя дрыхать охота — усталость как рукой сняло. Дарья Ивановна встревожена — под окнами зверски лупцуют нижнего соседа. Ну-ка. Что там? А там десяток черноголовых орлов лупят такого же черноголового. С толком, с расстановкой, не суетясь. Явно получая удовольствие.

— «Это Поганов — снизу». — замечает Саша — «Раньше с отцом приятельствовал. Потом смертельно обиделся — папантий его поддел изрядно. Оганов — Погановым его папантий стал позже звать, после ссоры, очень любил плакаться, как ему с семьей тут тяжело на чужбине и как он ностальгирует по своей родной деревне, которая в самом сердце гор, и как тут тяжело живется и какие тут холодные люди и тыры и пыры.

Вот мол денег накопит, тогда уж… ну папантий ему сочувствовал. Машины рядом стояли, присматривали вроде как вместе — мы его как-то предупредили, что к его „Фольксвагену“ кто-то лезет — оказалось действительно попытка угона была. Ну в общем — приятели, добрые соседи. А потом он возьми и ляпни — когда в очередной раз рассказывал про ностальгию по Родине и своей засунутой в самую жопу гор деревне, про то, какие тут холодные люди и как тут тяжело жить и про то, как мало у него денег, что вот хотел перебраться с бизнесом в Москву, ведь Питер такая дыра, тут не развернешься, нечего тут делать нормальным людям, да дорого четырехкомнатную покупать, а трехкомнатную — ему с женой тесно будет, они так жить не привыкли. Ну, тут папантий аж подпрыгнул — и залепил — а почем в твоей деревне квартиры? А что? Да ничего, прете сюда, в тюрьму народов, словно вам тут медом намазано и только все хаете, как вам тут худо. Чего дома-то не сидится, если тут дыра не для нормальных людей? Ну, тот и обиделся смертельно, здороваться перестал».

— «Ладно, с ним понятно. Нам-то что делать? У них вон и милиционер в толпе-то — как раз соседушке вашему в физиономию с ноги пробил. Что они делят — то?»