Ночная смена

Нина резко замолкает, лицо морщится, когда замечает мои растрепанные волосы и отсутствие помады. Она подумала, что те говорили о Джабари. Но теперь, когда сказала это вслух — и теперь, увидев меня, думаю, она понимает, что вероятно, говорили о ком-то другом.

Об имениннике.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я всегда ненавидела фразу — это было лишь пари.

Прямо сейчас я испытываю то же самое чувство тошноты, которое возникает, когда читаю книгу и кусочки пазла начинают вставать на свои места. Потому что, возможно, именно поэтому Джабари был так рад меня видеть. Я действительно была подарком Винсенту на день рождения — завернутым в аккуратный бант и доставленным вручную. А как насчет Гриффина, парня, который пришел и попросил у Винсента ключ от подвала? Это была попытка затащить меня наверх, в комнату Винсента? Была ли вся эта ночь одной большой, скоординированной командной попыткой снять с меня штаны?

Нижнее белье.

Может быть, оно все еще в комнате Винсента, куда бы ни приземлилось. Но, может быть — только может быть — у него в кармане, как трофей, которым можно похвастаться перед друзьями.

У мозга нет тормозов. Я просто пассажир, вцепляюсь в сиденье так, что побелели костяшки пальцев, пока мчусь навстречу наихудшему сценарию. Я не могу перестать прокручивать в голове события этой ночи, задаваясь вопросом, правильно ли все это истолковала. Что, если каким-то образом ошиблась?

— Я готова идти домой, — говорю я высоким и напряженным голосом.

— Эй, эй, эй, — отвечает Нина, хватая меня за руки. — Что случилось наверху? Вы, ребята, целовались?

Я слабо смеюсь.

— Немного больше, чем просто целовались.

— О, Боже. Ты… — она замолкает.

Может быть, баскетбольная команда сможет рассказать всем грязные подробности завтра.

И, черт возьми, теперь я жалею, что мы вообще пришли, потому что это больно. Та же часть воображения, которая так хорошо рисует все в романтических образах, превращает всю ночь в фильм ужасов.

Я прижимаю кончики пальцев к груди, нащупывая тугой комок там, где должно быть сердце. Кажется, меня сейчас вырвет. Может ли стресс убить тебя так быстро?

— Он сделал что-то, чего ты не хотела? — требует Нина.

— Нет. Нет, я… все было по обоюдному согласию, и…

У меня перехватывает горло. Я не могу закончить предложение.

Идеально. Это было идеально.

— Кенни, — мягко говорит Нина. Взгляд устремлен куда-то поверх моего плеча.

Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить спускающегося по лестнице Винсента. Он не один, его окружает небольшая толпа товарищей по команде. Джабари Хендерсон стоит прямо за ним, положив руки Винсенту на плечи и что-то говорит на ухо, как какой-нибудь рекламщик. Их небольшая группа быстро растет, поскольку другие завсегдатаи вечеринки оказываются на орбите вокруг именинника. Я наблюдаю, как Прия, девушка из-за кухонной стойки, симпатичная и милая, именно с такими девушками я бы хотела дружить, ерошит волосы Винсента, отчего приходится отвести взгляд.

Потому что я хочу его.

Несмотря на все предупреждающие сирены, ревущие в голове, все еще есть часть меня, которая доверяет ему. Которая видит его в толпе и думает: «Мой».

Всю ночь я влюблялась.

А для него все это было просто пари, чтобы потрахаться в свой день рождения.

— Кенни, послушай, — настаивает Нина. — Все будет…

— Холлидей!

Мне приходится сделать глубокий, успокаивающий вдох, прежде чем повернуться и услышать приближающиеся шаги. Когда наконец делаю это, надо мной возвышается Винсент, широкоплечий и широко улыбающийся. Он выглядит уверенным. Конечно, он уверен — друзья наблюдают с другого конца зала, у входной двери. Я чувствую, что застываю от чего-то подозрительно похожего на страх.

Он сказал им. Рассказал обо мне, о том, что мы делали в комнате, и теперь пришел, чтобы — что? Потребовать приз? Раскрыть весь обман, как какой-нибудь архетипический злодей?

Он бы этого не сделал.

Но что, если бы сделал? Что, если бы причинил мне боль и я попалась на это?

И даже когда в животе образуется узел холодного страха, при виде него что-то тает. Пурпурные и голубые огни с танцпола гостиной льются в холл, отражаясь в волосах Винсента и мерцая в глазах. Вид его лица не должен был вызвать столько фейерверков в груди.

«Думаю, ты можешь стать моей худшей ошибкой.»

— Что тебе нужно? — спрашиваю я, голос едва слышен из-за грохочущей музыки.

— Пойдем с нами в бар, — говорит Винсент, все еще улыбаясь и протягивает руку.

Теперь у него на предплечье третья отметина. Логическая часть моего мозга знает, что это, вероятно просто потому, что он выпил еще один шот.

Параноидальная часть мозга задается вопросом, не я ли нарисовала эту шаткую линию перманентным маркером. Может, я была просто третьей линией на его вечеринке?

Он действительно хочет, чтобы я пришла или просто пытается выставить меня напоказ как свою победу?

Будь я храброй, спросила бы прямо.

Сказала бы, что мне страшно и что не знаю, как это сделать.

Я не хожу на вечеринки.

Не сажусь верхом на парней и не прошу их прикоснуться ко мне.