Ночная смена

– В законодательные собрания штатов иногда поступают законопроекты об исключении сигарет из рациона содержания заключенных. Подобные инициативы неизменно проваливаются, а в тех редких случаях, когда их принимали, в тюрьмах вспыхивали мятежи. Представляете, мистер Моррисон, настоящие мятежи!

– Меня это не удивляет, – заметил Дик.

– Однако давайте задумаемся вот над чем. Когда человека отправляют за решетку, его лишают привычного образа жизни, свободы передвижения, возможности вести нормальную половую жизнь, у него нет доступа к спиртному. И никаких бунтов, во всяком случае, на фоне общего количества тюрем. Но стоит лишить заключенных курения и – бам! – Для убедительности Донатти с размаху стукнул кулаком по столу. – Во время Первой мировой войны, когда в Германии был дефицит сигарет, никого не удивляло, что немецкие аристократы не гнушались подбирать окурки из грязи. А во время Второй мировой многие американки перешли на трубки, поскольку не могли достать сигарет. Потрясающе интересная проблема для прагматиков, мистер Моррисон!

– А нельзя ли поближе к делу?

– Разумеется! Подойдите, пожалуйста, сюда. – Донатти поднялся и, сделав пару шагов, оказался возле зеленых занавесок, на которые Моррисон обратил внимание еще вчера. Донатти раздвинул занавески, за которыми оказалось прямоугольное окно, выходившее в пустую комнату. Точнее, в комнате находился кролик, поедавший что-то из миски.

– Милое создание, – заметил Моррисон.

– Верно. А теперь – смотрите! – Донатти нажал на кнопку возле подоконника. Кролик перестал есть и бешено заметался по комнате, непрерывно подпрыгивая. Стоило ему коснуться пола, как его тут же подбрасывало. Шерсть вздыбилась, а глаза наполнились ужасом.

– Прекратите! Вы же убьете его током!

Донатти убрал палец с кнопки.

– Отнюдь. На пол подается очень слабое напряжение. Посмотрите, как поведет себя кролик теперь, мистер Моррисон.

Кролик припал к земле футах в десяти от миски и судорожно водил носом. Неожиданно он, рванув с места, забился в угол.

– Если кролик во время еды будет достаточно часто получать удар током, – продолжил Донатти, – то очень быстро поймет: еда вызывает боль. У него выработается соответствующий рефлекс, и он перестанет есть. Если рефлекс закрепить, кролик умрет от голода перед миской с едой. Это называется дрессировкой через рефлекс отвращения.

Моррисон все понял.

– Спасибо, не надо, – сказал он и направился к двери.

– Пожалуйста, подождите, мистер Моррисон.

Дик взялся за ручку двери, но она оказалась заперта.

– Откройте!

– Мистер Моррисон, я прошу вас вернуться на место…

– Немедленно отоприте, или я вызову полицию…

– Сядьте! – скомандовал Донатти ледяным тоном. Взгляд его карих глаз подернула дымка, он стал пустым и пугающим.

Сообразив, что заперт в компании сумасшедшего, Моррисон провел языком по сухим губам: никогда в жизни ему не хотелось курить так сильно.

– Позвольте мне объяснить суть лечения, – сказал Донатти.

– Вы не понимаете, – произнес Моррисон с напускным спокойствием. – Мне не требуется лечение. Я решил от него отказаться.

– Нет, мистер Моррисон, это вы не понимаете. У вас нет выбора. Когда я сказал, что лечение уже началось, я говорил истинную правду. Мне показалось, у вас была возможность в этом убедиться.

– Вы – сумасшедший, – удивленно протянул Моррисон.

– Нет, я – прагматик. Позвольте изложить вам все детали лечения.

– Пожалуйста, – согласился Моррисон. – Только имейте в виду, что как только отсюда выйду, я куплю пять пачек сигарет и выкурю их все по дороге в полицейский участок. – Он вдруг сообразил, что грызет ноготь большого пальца, и заставил себя опустить руку.

– Дело ваше, но мне кажется, вы измените свое решение, когда получите полную картину.

Моррисон промолчал и сел, сложив руки на груди.

– В первый месяц вы будете находиться под неусыпным контролем наших оперативников, – сообщил Донатти. – Кое-кого из них вам удастся заметить, но наверняка не всех. Наблюдать за вами будут постоянно. Постоянно! Если вы закурите, мне тут же позвонят.

– И тогда, судя по всему, вы притащите меня сюда и проделаете тот же трюк, что и с кроликом. – Моррисон пытался говорить с издевкой, но чувствовал, как его охватывает леденящий ужас.

– Вовсе нет, – возразил Донатти. – Место кролика займет ваша жена.

Моррисон лишился дара речи.

– А вы, – продолжил Донатти, улыбаясь, – будете наблюдать за ней в окошко.

Оказавшись наконец на улице, Моррисон бесцельно бродил больше двух часов в каком-то оцепенении. День был отличным, но он этого не замечал. Перед глазами стояла омерзительная улыбка Донатти.

«Дело в том, – пояснил тот, – что практическая проблема требует практичных решений. И вы должны понимать: мы действуем в ваших собственных интересах».