Ночная тревога

Поначалу глодало Егора Ивановича противное чувство, будто лягушка лежала у него на душе. В частности, припоминались ему разные фантастические романы, где герои находились в аналогичной с ним ситуации; они что-то там делали, совершали, переворачивали… И у Пышкина тоже порой мелькало: а что, если вдруг выкинуть что-нибудь та-кое-этакое?.. Но на смену этой мысли тотчас приходила другая: а время где взять?

Неоспоримо: времени не было. Его целиком съедала ответственная служба. Вечером же надо было хлопотать по дому — заставляла жена, сварливая и вредная, ничуть не лучше прежней.

Но вот однажды, в последний день своего хождения в должность (Егор Иванович собирался по старости службу оставить), вышел он на лестницу и только густо намазал ваксой порыжевшие мыски сапогов, как ощутил, что вроде бы сапоги-то на нем в какие-то грецкие сандалеты превратились. И носки он испачкал ваксой, чему чрезвычайно огорчился. Потом дошло: и ступеньки изменились, и стены, и он, Пышкин, как бы… в двадцатом веке опять очутился…

Он хотел броситься к жене, но она вышла на площадку сама. Та жена, из двадцатого века. Только постаревшая. Но — та.

— Егор! — сказала она укоризненно. — Последний день работы, а опаздываешь, как всегда!

— Сейчас я, сейчас… — пробормотал Егор Иванович, справляясь с оторопью. Затем же — кинулся на службу.

Он бежал по зеленому району, и был май, и белизна домов в синеве неба радовала глаз, и цвели вишни на газонах, но не видел этого Егор Иванович, мучимый вопросом о пенсии. Какую сумму составит она при обратном перемещении слагаемых?

«Я же так честно трудился… — с горечью думал Егор Иванович, бросаясь с размаху грудью на чью-то спину, запирающую вход в троллейбус. — А тот… кто тут вместо меня… вдруг — разгильдяй? Судимый, например? Или стаж прерывал? Или недобросовестно там чего?..»

Неясность холодом обдавала его замиравшее в тревоге сердце.

— Эй, впереди там, пройдите! — закричал он гневно. — Молодой человек… место надо уступать! Чему вас только в гимназиях учат!

В НОГУ С ВЕКОМ

Кругом вес лечатся. От всего. А я что — хуже?

— Хатха-йога — самое модное лечение, — посоветовал сведущий приятель. — Потом — древняя медицина, приобщение к культуре Востока… Спеши, пока жив!

Приятель дал телефон крупного специалиста.

Знаток индийской гимнастики протянул руку с татуировкой «Петя» и улыбнулся загадочной восточной улыбкой.

— Обучался в Индии, — произнес безо всякой позы. — Несколько сеансов, и я гарантирую вам излечение от всех болезней. Кстати, беру я немного… — Он затянулся сигаретой «Мальборо» и стряхнул пепел в мою любимую хрустальную вазу. — Двадцать рублей за один раз.

Мы решили начать тотчас же.

Он поставил меня на голову, придерживая мои ноги, чтобы я не упал, и командовал, как при флюорографии:

— Дышите! Не дышите!

При последнем вздохе ноги перевесили, я судорожно взбрыкнул ими, лягнув учителя в глаз, и сверзился на пол.

Учитель энергично выразился и попросил сделать ему компресс.

Через полчаса упражнение повторилось. Я снова упал, но пострадал лишь сервант. Я выбил оба стекла.

Убрав осколки, приступили к дыхательным упражнениям. Я сделал вдох и две минуты сидел, выпучив глаза. Опытная рука тренера зажала нос и рот. Затем мне было любезно предоставлено право на очередной вдох, после которого вновь последовало двухминутное удушье. Я ощущал глазами прохладные стекла очков и жалел, что человек не умеет дышать через уши.

При третьем упражнении мне открылось неведомое: я увидел свою спину. Это увлекательное зрелище было сопряжено с некоторыми болезненными ощущениями в области шеи. Мне показалось, что на первый раз достаточно.

— Потерпите! Еще одно упражненьице, и вы почувствуете всю прелесть древней мудрости, — сказал тренер.

Моя нога каким-то образом очутилась за головой. Я хотел закричать, но совет учителя о глубоком дыхании через нос помог мне пересилить минутную слабость. Наступило какое-то странное оцепенение… Возможно, это была нирвана.

Тренер стоял надо мной и задумчиво жевал сигарету. Постепенно я начал приходить в чувство и издал стон.

— Терпение, мой друг, терпение! — наставил учитель и вышел в коридор, посоветовав мне дышать еще глубже.

Но нога придавила лицо к полу. Нос вжался в ковер, который я давно не пылесосил. Из коридора доносился пустяковый разговор моего мучителя с какой-то киской. Разговор длился довольно долго, но вот раздался звук поцелуя в трубку, и перед моими глазами появились замшевые ботинки.

— Как вы себя чувствуете? — галантно осведомился тренер.

Я с трудом икнул в ответ.

— Согласен, — отозвался он неуверенно. — Это упражнение доставляет массу удовольствия.

— На помощь! — промычал я и закрыл глаза.

Он сноровисто перевернул меня на спину. Теперь я смог кричать. Тренер тянул ногу вверх с такой силой, что мне казалось, будто он хочет оторвать ее себе на память. Для удобства, видимо, он уперся мне башмаком в лоб. От его подметки как-то странно пахло… Я на секунду затих, принюхиваясь. Так и есть! Ко мне он шел через садик, где обычно выгуливали собак жильцы дома! Я усилил крики.