Ночная ведьма

Никаких эмоций. Никаких чувств. Все для победы.

Любой ценой.

И тут этот ученый. Да он просто напомнил ей ту же Римму! Та же одержимость, то же желание положить жизнь во благо науки. Не для своей личной выгоды, а для помощи всем живым существам. А они говорят…

Ишма должна лично положить конец сплетням. Или лично убедиться в безумии Риммы. И остановить его. Военная жизнь научила девушку принимать этот мир таким, каков он есть.

… Они стояли в коридоре и так мило беседовали. Очень логично, а что ты хотела? Такому как он, нужна такая, как она. Высокая и стройная, изящная и грациозная, с тонкой белой кожей и каскадом светлых, с рыжинкой, локонов. В нежно-кремовом брючном костюме, из дорогой, струящейся ткани. С огромными, в пол лица светло-зелеными глазами. Вот же черт, как назло угораздило разглядеть! С плавной, надменной линией рта. Минимум мейк-апа, а натюрель. И он… Умный. Интеллигентный. Смелый. Иначе не занимался бы лично опасными расследованиями – Ишма как-то зависла в Сети, читая о подвигах Веселова, не могла оторваться. Надо же… Биоэтика… Утонченно для мужчины, но личное участие в расследованиях… Обиднее всего, что рядом с Романом Веселовым Ишма представляла себе такую вот нежную и изысканную леди – с талией, которую можно обхватить двумя пальцами и тонкими ножками-макаронками.

Ну и пусть. На ее век хватит сражений. А такая сторона жизни, как… близкие межличностные отношения интимного характера – Ишму не интересовала в принципе.

***

Звонок в дверь каюты заставил Ишму вздрогнуть и рефлекторно подхватить только что вычищенный бластер со стола.

Девушка выругалась сквозь зубы. Что-то с нервами.

В каюту заглянул Назар.

– Можно?

Ишма равнодушно пожала плечами. В другой момент послала бы лесом, но сейчас хотелось отвлечься от мыслей об ученом.

– Проходи.

– Может, теперь расскажешь, как удалось выхлопотать командировку к нагам?

Как-как. Каком кверху. Как будто вы все не знаете подробностей. О раздробленной коленной чашечке дарса Велимиро, сломанной в двух местах руке и разбитых… словом, еще кое-каких органах, сплетни ходили по всему флоту. Непорядок, конечно. Но сам, видимо, с регенератором не справился, не до того было. А Ишма по понятным причинам не помогла.

– Не очень-то хлопотала, – бросила Ишма, уходя от вопроса.

– А зачем тебе это нужно? – не унимался Назар.

– Адреналина не хватает.

– Летая на истребителе?

– Сейчас мирное время. Учения. А я зависимая. Ты забыл?

Назар помнил. В Училище все отвергнутые ребята, объясняя друг другу и сами себе от ворот поворот, полученный от Ишмы, говорили – да она просто больна. Ведьма. Адреналинщица. Не умеет по-другому получать удовольствия от жизни. Вот и все.

– Я с тобой?

– Полковник Эшли подстраховал? Или дарс Райан?

– Почему не допускаешь мысли, что кто-то сам хочет тебе помочь?

Заглянул в глаза, понял: не допускает. Никогда не допускала.

Ишма пожала плечами.

– Да кому я на хрен нужна. И мне никто на хрен не нужен.

– У тебя приказ, я так понимаю.

– Да.

– Что ж. Тогда у меня просто нет выхода.

Молчит. Не интересно, что он скажет. Не интересно, что думает. Волна ледяного равнодушия. А где же ваше хваленое женское любопытство? Где хоть какое доказательство, что ты живая, девочка с серьезными черными глазами и едва обозначенными ямочками на пухлых детских щеках? Едва – потому что для того, чтобы показать эти самые ямочки, надо улыбнуться. Хотя бы немного. А курсант Ишма Кроули на памяти Назара Белого, как и старшина, и мичман, и вот – уже капитан-лейтенант Кроули никогда не улыбалась. Ни разу.

Назар никак не мог этого понять.

– Ишма?

Девушка оторвалась от веерника и подняла на него черные, бездонные, как сам космос, глаза. И Назар спросил совсем не то, что хотел.

– … Почему ты такая?

– Всадница Смерти?

Он сам был Всадником Смерти. Смертным, оседлавшим и изо всех сил балансирующим, сжимающим коленями черные бока ледяной лошади. Он знал, что это такая игра. Она притворилась, что кому-то удалось ее оседлать. Послушно подставила спину под седло, нетерпеливо повела мордой, фыркнула, давая одеть на себя уздечку. Ну, может, пару раз хлестнула хвостом и нетерпеливо ударила копытом. И, с места в карьер… оставалось только верить, внушать себе, что повод, который ты железной хваткой сжимаешь в руках, что-то значит. Убеждать себя, сгорая в волне адреналина. Однажды она закусит удила, взбрыкнет, понесет… И сбросит.

Со стороны работа Всадников была незаметна. Точнее, не так заметна. Летает себе истребитель и летает. Кружит. Уходит в подпространство. Выныривает в надпространстве. Наносит смертельные удары по вражескому борту. Появляется, откуда его не ждали. Не щадит ни врага, не себя. Не рассчитан щадить. Слишком строгий отбор.

Высший пилотаж – не поддаться на провокацию черной кобылы, не дать ситуации выйти из-под контроля.