Ночная ведьма

— Сразу бросается в глаза крайне удивительная вещь. Почему летчица эта осталась в самолете? Шейные позвонки в полной сохранности, иначе она была бы парализована и не смогла бы посадить аппарат. Она могла бы выбраться из машины, отправиться за помощью.

— Но, может, она потеряла сознание, умерла от холода или голода, а может, ее зажало и она не смогла открыть фонарь… — гадал Павел, хватая протянутую Василием бутылку, которая опять пошла по кругу.

Бутылка быстро пустела, Павла слегка развезло, а Юрий все больше расходился. Павел не видел ничего любопытного в трагической гибели летчицы, во всяком случае такого, из-за чего стоило бы затевать расследование. По телу Павла растекалось приятное тепло, он ощутил прилив симпатии к этой команде чудаков, расширивших его горизонты. И вот он уже полюбил этих людей, переодевшихся солдатами, которые словно вышли из небытия и не дают покоя живым. Его недавнее напряжение исчезло. Впервые в жизни Павел подумал, что ни за какие коврижки не хотел бы очутиться в другом месте — скажем, участвовать в ­какой-­нибудь махинации, сколь угодно прибыльной. Он не хотел бы вычеркнуть из своей биографии эту минуту. Музыка дошла до кульминации, в этом же бешеном ритме танцевали ноги Юрия. Он раскраснелся, на лбу выступил пот. Павел тоже принялся отбивать руками ритм, поддаваясь общему настроению. Сидевший по другую сторону костра Василий улыбнулся племяннику. Музыка резко оборвалась, и Юрий тяжело рухнул на свое место.

Никто не выказывал удивления. Видимо, командир диггеров часто устраивал спектакли и хорошо отрепетировал свои выходы на «сцену».

Дима снова нагнулся к Павлу и продолжил прерванный разговор:

— Мы уже выяснили, отчего она умерла. После тщательного исследования скелета и черепа летчицы мы обнаружили причину ее гибели. Нет ни малейшего сомнения, что она получила пулю в голову. Пуля вошла прямо — паф! Вот так. — Большим и указательным пальцами Дима изобразил пистолет и приставил его ко лбу.

— А значит, убийца стоял прямо напротив и, вероятно, был выше летчицы ростом, — добавил Никита. — В кабине не обнаружено следов пули того же калибра. То есть ее убили выстрелом в упор. Мы еще исследуем окрестности. Удалось ли женщине смертельно ранить нападавшего или нападавших до того, как ее убили? Не удивлюсь, если поблизости есть и другие останки. В­ообще-то, в этих краях, где немцы с конца 1942 года драпали со всех ног, солдатских останков полно. Хоронить своих фашистам было некогда. Они бежали.

Павел запрокинул голову. Между ним и небесным сводом хвоя гигантских елей отсвечивала медью, деревья убегали вдаль, окаймляли русло реки и гиблые болота. Ни сегодня, ни в 1942 году в этих местах не было жилья километров на двадцать вокруг. Павел знал, как никто, что случайностью такое убийство быть не могло.

— К­то-то караулил летчицу здесь, внизу… — заключил он, дожевывая яблоко.

Той ночью Павел дождался, когда водка сделает свое дело и его товарищи захрапят. Он проскользнул в палатку с оборудованием, установленным несколько часов назад. При виде компьютеров с высокоскоростным интернетом Павел почувствовал себя в своей тарелке и улыбнулся. Может, он не умеет читать старые карты, ничего не знает про Яки, мессершмитты и оружейные калибры, но обращаться с компьютером умеет. Только никто не должен его застукать, особенно дядя или Юрий.

Пальцы Павла с бешеной скоростью забегали по клавишам. Он точно знал, что делает. Павел проник в теневой интернет, где все делается проще и головокружительнее. Он привык пользоваться определенными браузерами, особенно с тех пор, как начал размещать Сашины онлайн-­видео. Несколько кликов, несколько ключевых слов, и он нашел то, что искал.

Когда Павел вышел из палатки, то не знал, что его заметили. Ведь костер догорел, и на этом пятачке заказника было особенно темно. Ели росли тут плотнее, были гуще и разлапистее, чем в других местах, будто лес изо всех сил старался уберечь от посторонних глаз тайну, хранимую столько лет.

Глава 39

Москва,

декабрь 1942 года

Седьмого декабря термометр опустился до восемнадцати градусов ниже нуля, накануне выпал влажный снег, который примерз к асфальту и превратил дороги в каток, особенно скользкий ночью. Ледяной туман окутал город белой вуалью, сквозь которую сочился мертвенный дневной свет. Стояла обычная зима. Могла пройти не одна неделя, прежде чем солнце показалось бы над крышами домов.

Аня была в унтах, кожаных сапогах на длинноворсном собачьем меху, с которыми она не собиралась расставаться до весны. Девушка торопилась как могла, скользя по обледенелому снегу.

Получив письмо от Софьи, Аня воспользовалась своим первым отпуском, чтобы исполнить ее просьбу и привезти ей сына. По дороге к Софьиным старикам ей предстояло пересечь Красную площадь, и, пока она ехала двое суток в поезде, ей было не по себе при мысли о том, что великолепная столица может быть разорена.