Ночная Земля

Поймав, я тряхнул Деву за плечи и указал на деревья, под которыми до сих пор шевелилось это самое нечто. Тут она незаметным движением вырвалась из моих рук и с истинной вредностью бросилась именно в то самое место. Охваченный тревогой и ужасом, я бросился следом за ней и, вложив все силы в движение, немедленно поймал Деву, которая вновь начала сопротивляться. Тогда, взяв ее на руки, я побежал прочь от зловещей тени.

Наконец деревья начали редеть, и я заметил, что мы приблизились к реке, через которую, как вы помните, я переправился на плоту. Я обрадовался, предвкушая безопасный отдых на острове, но тем не менее не забывал о своих намерениях: опустив Деву на землю, я не отпускал ее руки.

Наани словно бы успокоилась у меня на руках; трепеща всем телом, она припала лицом к моему панцирю. После, когда она перестала дрожать, я поцеловал ее – близкую, прячущую глаза – в покорные губы.

А потом и она сама захотела меня поцеловать, и я ответил на ее поцелуй, и Дева вновь превратилась в мою Собственную и обрела присущую ей природную рассудительность.

Как только Наани вернулась к привычной сдержанной и естественной манере, мы поспешили к реке – я никак не мог забыть про шевелящуюся тень и хотел, чтобы мы поскорее соорудили плот и перебрались на маленький остров, где я уже ночевал один раз. В тот день я намеревался ограничиться коротким переходом, потому что остров был безопасным и хорошим местом для сна.

Услышав от меня об острове, Дева пришла в великий восторг, ибо там я ночевал по пути к ней; ей было интересно и перебраться туда на плоту.

Мы спустились к воде; там, на самом берегу, оставались те два ствола, которые послужили мне плотом. Я показал их моей Единственной, и Наани уронила над ними слезу, а потом срезала тоненькую веточку и спрятала ее на память.

Мы решили хорошенько оглядеться вокруг, чтобы найти такое дерево, которое можно было бы срубить. Дева ради этого забралась на оказавшийся поблизости камень с плоской вершиной.

Почти сразу Наани крикнула мне, что видит дерево, пригодное для наших целей, в сотне шагов отсюда, и мы вместе направились за ним; Наани хотела помочь мне, однако я отнес ствол, словно перышко, и положил возле остальных. После мы отправились за ветвями; я срезал их с живых деревьев, осторожно и разумно действуя Дискосом.

Положив ветви в качестве поперечин, я связал стволы лямками и поясами, сделав вполне подходящий плот – никакое чудовище не смогло бы добраться до нас из воды.

Закончив плот, я столкнул его на воду; Дева помогала, ибо сооружение мое оказалось весьма тяжелым. После этого я воткнул в песок заостренную ветвь и зацепил плот за сей шаткий причал.

Теперь нужен был шест, чтобы толкаться вперед; и меня встревожило, что тот, которым я пользовался на пути туда, исчез со своего места около обоих стволов, где я оставил его, надеясь, что сумею вернуться тем же самым путем.

Исчезновение это заметно обеспокоило меня и заставило поторопиться. Попросив Деву перенести ранец, кисет и свой сверток на плот, я принялся разыскивать взглядом тонкое деревце. Одинокая жердь торчала почти рядом с плосковерхой скалой, на которой расположилась Дева. Пока я занимался делом, Дева стояла на страже и не закрывала рта. Пока внимание мое было поделено между ее милой болтовней и собственным спешным делом, дух мой ощутил приближение опасности. Дева почувствовала то же самое; она вдруг умолкла и посмотрела на меня с некоторой тревогой… Едва я взял шест в руки, позади нас в густых зарослях послышался топот.

Я немедленно оглянулся. К нам приближался Горбатый человек, коренастый и могучий. Я не успевал вовремя достать Дискос; враг уже тянулся к самым моим ногам, поэтому я ударил Горбатого острием шеста, глубоко вошедшим в его тело. Горбач испустил вой, в котором мешались животные и разумные нотки, и вцепился в древко, нанесшее ему жестокую рану. Тем временем я выхватил Дискос и буквально в одно мгновение раскроил его едва ли не на две половины – не без жалости в сердце.

Враг мой умирал, но в лесу топотали новые ноги, и я торопливо обернулся к Деве. Наани стояла за моей спиной и держала в руке нож. Обхватив Деву левой рукой, я двумя прыжками перескочил вместе с ней на вершину скалы и немедленно повернулся назад, ибо из-за деревьев толпой валили Горбачи.

Кажется, их было чуть более двадцати – около двух дюжин, – и я понял, что мы умрем, ибо не может один человек устоять в подобном сражении, сколь бы силен и быстр он ни был.

Впрочем, я не отчаивался… сердце мое переполняли великий страх за Наани и сливавшаяся с ним высокая радость. В тот день я был готов на подвиг ради нее. Вы скажете, что подобные чувства и такая любовь сродни сердцу варвара. Быть может, вы правы, но я человек, а именно так, не иначе, подобает поступать людям.