Читаем Ночник. 365 микроновелл полностью

Ночник. 365 микроновелл

– Давайте, – говорит какой-то старик, – давайте слепим большую шоколадную куклу, в память об этих погибших!

И он показывает на поломанных человечков.

– Из чего? – спрашивает кто-то.

– Из них! Из них! – кричат все.

Стюардесса приносит несколько мисок, все начинают мять этих человечков. Все перемазываются шоколадом.

Всем весело. Из намятой шоколадной массы вылепляют куклу почти в человеческий рост. Из белого корпуса разломанного самолетика – он тоже шоколадный – делают ей платье, туфельки, бант в волосы.

– Ура! – кричат все. – Готово! Ее зовут Дэзи! Ура, Дэзи!

– А теперь давайте ее съедим! – говорит ребенок.

– А тебе не жалко нашу Дэзи? – спрашивает старик.

Вместо ответа ребенок отъедает ей палец.

Все готовы наброситься на куклу и начать ее есть.

– Стоп! – орет старик и вынимает швейцарский нож, красный с белым крестом. Нож щелкает, выкидывается сверкающее лезвие. – Стоп, кому сказано!

Все затихают, замирают.

– Дэзи! – говорит старик, обращаясь к шоколадной кукле. – Дэзи, это жертва. Дэзи, это память. Обо всех погибших, из плоти и крови которых тебя слепили!

Взмахом ножа старик отрезает ей голову, а потом раскраивает ее тело на куски и раздает пассажирам.

Самолет начинает трясти. Самолет начинает разваливаться. Наш самолет тоже из шоколада – я убеждаюсь в этом, отломив кусочек подлокотника.

Как живые

У человека на груди экран.

Всё, что он рассказывает, сначала возникает на экране, а потом взлетает наверх.

Он говорит:

– Вчера мы выпили с ребятами…

И на экране я вижу, как он с какими-то мужиками сидит и пьет пиво.

Небольшое четкое изображение.

Потом живые мужики с пивом пролетают через его голову и повисают над ним в воздухе.

Старик

В кресле сидит старик с ужасными зубами, кривыми и редкими.

Я разговариваю с ним, стараясь не смотреть на его зубы.

Вдруг вижу, что он очень похож на моего отца.

У папы были кривые некрасивые редкие зубы.

Наверное, если бы он дожил до девяноста с лишним лет, он был бы такой.

А вдруг это и есть он?

Я спрашиваю:

– Простите, как ваше имя-отчество?

Он смеется, брызжет слюной, поперхивается, долго кашляет…

Дирижер

Мы в оперном театре. После представления идем поблагодарить дирижера. У него латышская фамилия.

Что и понятно – мы в Риге. Толстый веселый мужчина в белом просторном смокинге. Мы – Оля, Ира и я – дарим ему коробку конфет.

Потом мы выходим наружу, из служебного входа, во двор театра. Ждем машину. Вот она, машина, «Волга» белого цвета. Номер «30 00», и я вспоминаю, что такой номер был у одного человека в нашем дворе.

Машина должна выехать из ворот. Но с воротами какаято незадача. Эти ворота открываются вбок, колесики едут по рельсам. Там что-то заело, застряло. Я помогаю шоферу, толкаю ворота плечом. Вот открыли. Ждем Олю, ее почему-то нет. Звоню ей. Оказывается, она ждет нас у парадного входа. Садимся, выезжаем, нам приходится объехать квартал, вот мы ее видим, она ждет нас. Только это уже не оперный театр, а кино. Не в Риге, а в Москве.

Кинотеатр «Витязь» у метро «Беляево».

Машина

Белая машина, на которой ездил сосед в Москве, богатый человек.

Вижу ее на дорожке какого-то дачного поселка.

Вижу его – бывшего соседа своего – за рулем. А на крыше оранжевая нашлепка «Такси». Он движется очень медленно – наверное, ищет адрес, ищет дом, куда его вызвали.

Я еду на велосипеде и быстро его обгоняю. Не хочу его смущать.

Смотрю, он меня нагоняет, выходит из машины.

Говорит:

– Думаешь, я стесняюсь?

Мы смеемся, жмем друг другу руки, даже обнимаемся.

Но видно, что на самом деле ему неприятно. Он очень постарел, у него немножко дрожит голова. Он лысый и смуглый – старческой смуглотой.

Второй сон. Воспитание

Какая-то женщина выговаривает своей взрослой дочери:

– Раз ты спортом занимаешься, значит, можешь учиться на тройки? Раз у тебя ребенок, значит, можешь не стричься вовремя? Раз ты в Бога веруешь, значит, можешь за ребенком не следить? Дудки-с, барышня!

Очень строгая мамаша.