Ночное кино

Я схватил фотоаппарат, доплыл до дыры и обнаружил, что дыры нет. Отмахиваясь от паники – воображение немедленно прикончило меня и пустило мой труп плавать тут среди прочего мусора, – я пощупал под полиэтиленом.

Завязки снова закреплены.

Я опять положил фотоаппарат на кромку, подтянул к себе рюкзак, отыскал в кармане перочинный ножик, открыл его зубами и стал пилить.

Замерзшие пальцы не слушались, но несколько завязок я перерезал. Сначала выпихнул наружу рюкзак, затем не глядя вывалился сам, и меня тотчас принялся лупцевать холодный ветер. Я огляделся – слава богу, никого.

Я взгромоздился на ноги и нацепил рюкзак на плечо. Взял фотоаппарат, заковылял к арочному проему в изгороди, и в ботинках на каждому шагу хлюпала эта тошнотворная вода.

Я надеялся, что Нора цела, что Хоппер с ней. Мы встретимся у каноэ и придумаем новый план.

Собаки – и человек с фонариком, – видимо, успели уйти довольно далеко: вокруг тихо.

Через арку я вышел на другую мощеную дорожку и очутился у западной границы сада. Справа, за заросшей лужайкой, высился густой сосняк, огромный и черный, а слева, высоко на холме, за всклокоченной растительностью застыл дом.

Его осеняла тьма.

По траве я направился под прикрытие леса, а затем вдоль его границы к югу, вокруг холма, назад к пруду Грейвз. От волглого холода трясло, но я старался не обращать внимания и хотел даже перейти на трусцу. Ноги, впрочем, на мое пожелание не откликнулись. Продираясь сквозь ветки и упавшие деревья, я свернул к востоку и слева разглядел просвет – меж стволов заблистала вода. Вскоре я вышел к устью ручья, по которому мы приплыли, кинулся вброд, погрузившись по бедра в воду и грязь, и поспешно выкарабкался.

Я поплелся по западному берегу и с облегчением – и изумлением – увидел Норин прутик.

– Нора, – прошептал я и шагнул под деревья.

Но, отыскав упавшее бревно, застыл как вкопанный.

Ветки и листья разбросаны.

А каноэ исчезло.

* * *

Я огляделся. Деревья словно заключили меня в тюрьму пожизненно.

Я отошел к пруду, поглядел на лунную воду.

Пусто.

Наверное, Хоппера и Нору поймали. Или они уплыли, а меня бросили. Или за ними гнались, они сбежали, решили вернуться, когда очистится горизонт. Или лодку нашел и забрал кто-то другой, и теперь он поджидает меня, наблюдает.

Я изо всех сил вслушивался в ожидании шагов, но ничего не услышал.

Здесь оставаться нельзя. И фонарик не включишь – заметят. Я опять зашагал по берегу, примерно туда же, куда мы уходили отсюда втроем.

Гавкнула собака.

Похоже, до нее несколько миль. Но я ускорил шаг вверх по холму; последний ошметок тепла где-то в животе вяло замерцал, будто вот-вот погаснет.

Я остановился. Справа за деревьями высилось какое-то строение – оно слабо светилось синим в темноте. Я направился туда.

И обнаружил гигантский ангар – крыша плоская, окон вроде бы нет. Я свернул за угол, отыскал стальные двери: ручки перетянуты ржавой цепью на замке. Я побродил вокруг, нашел подходящую каменюку и не с первой попытки, но раздолбал-таки замок. Пусть хоть все человечество слушает – мне уже плевать.

Я сбросил цепь на землю, потянул на себя дверь и ввалился в ангар.

За мной внутрь пролилась Луна – осветила нетесаные стенные балки, бетонный пол, спинку коричневого дивана, одеяло, аккуратно сложенное на спинке, а затем железные двери гулко захлопнулись, и все отступило в черноту.

Я скинул рюкзак, развязал шнурки, разделся до трусов и, чуть не грохнувшись на приступке, рухнул на диван. Нащупал одеяло, укрылся. И съежился, неудержимо дрожа, уговаривая рассудок оттаять. После минутного ошеломления до меня дошло, что на самом деле я хочу только спать. Тут я догадался, что у меня переохлаждение, но эту мысль срочно отогнал подальше.

Сон тебя убьет. Сон – наркотик, тело дает его тебе, прежде чем свернуть лавочку.

Шли минуты. Не знаю сколько – я не мог двинуть рукой и посмотреть на часы. Мысли крохотными сдувшимися буйками ускользали прочь, едва я тянулся к ним, чтобы не утонуть. Я воображал, будто сижу в постели, в квартире на Перри-стрит, и смотрю в потолок. Я спрашивал себя, не угодили ли мы в аварию по пути к «Поляне Уэллера», – может, это я сейчас без сознания, улетел из этого мира, болтаюсь между жизнью и смертью, между землею и неведомым.

Может, я по-прежнему в этом пакостном бассейне.

Может, я оттуда так и не выбрался.

Но через некоторое время глаза привыкли к темноте. Я смотрел на газету, разложенную передо мной на кофейном столике.

«Страж Довервилла».

ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ГИБЕЛЬ МАЛЬЧИКОВ.

* * *

Я заморгал. Я сидел в скромно обставленной гостиной. Белый длинноворсовый ковер на половицах, эргономичные кресла, занавешенные окна, кирпичный камин.

Я здесь уже бывал.

Я бывал в этой самой комнате.

На дальней стене подле мини-кухни – три фотографии в рамках. Над диваном нависает торшер с кремовым абажуром. Я нашарил выключатель, щелкнул.

Гостиную залил тусклый свет.