Ночное солнце

— Выпей. Да не хватай ты столько! Достаточно одной таблэтки, — подражая герою популярной комедии советских времен, пошутила она. — И поскорее ложись. Утро вечера мудренее. Завтра уйду рано, ключи оставишь под ковриком. И умоляю, без ведома Никитина теперь ни шагу! Поняла меня?

— Это еще почему?! — Варвара Сергеевна машинально засунула в рот желтенькую таблетку. — Хоть ты-то не делай из меня идиотку! С тех пор как я очнулась в больнице, все общаются со мной, как с маленькой девочкой!

— Ты и есть девочка. Вечная девочка! — Калинина быстро поцеловала ее в лоб. — Мы все за тебя волнуемся. Ты еще очень слабая. Вон какие синячищи-то под глазами.

— Пройдут! — фыркнула Самоварова, принимая из Ларкиных рук стакан.

Затем Калинина прихватила ее под локоть и выключила на кухне свет.

— Пойдем, я постелила тебе в большой комнате.

Возбуждение вдруг сменилось сильнейшей усталостью, и Самоварова послушно поплелась за подругой.

— Дай-ка мне свой мобильный. Пусть до утра полежит на кухне.

— Ладно, — не имея сил сопротивляться, нехотя разжала руку Самоварова.

* * *

Проснувшись утром в чужой квартире, Варвара Сергеевна горько разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.

Между сном и явью, перед самым пробуждением, в голове открылся еще один, самый страшный блок.

Мурашковый озноб на проспекте — тяжесть на сердце — черный человек, выходящий из подъезда, — оскверненный дверной замок — предчувствие, распирающее грудь, — душераздирающее мяуканье Пресли — электрический свет — и Капа, лежащая со вспоротым животом в коридоре.

После этого пришла пустота…

— Гадина! — скулила, катаясь по дивану, Самоварова. — За что?! Откуда ты взялась, исчадье ада?!

Выплакавшись до какого-то картонного, полного опустошения, Варвара Сергеевна заставила себя встать.

Позавтракала тем, что оставила Калинина. Два сваренных вкрутую яйца, чашка молотого, заваренного в термосе кофе и Ларкина записка на столе: «Держись. Я с тобой!» — помогли голове включиться.

На часах было девять.

Нужно было как-то прожить несколько мучительных часов, за которые Никитин сумел бы собрать недостающую информацию.

Вымыв за собой посуду, Самоварова прошла в комнату подруги.

Односпальная кровать безупречно застелена. В углу притулился небольшой платяной шкаф. На стенах — одна старенькая акварель. Старый паркетный пол без ковра.

На окошке вместо цветов два дешевых стеклянных подсвечника с красными свечками — вероятно подарок кого-то из Ларкиных студентов.

Самоварова послонялась по комнате.

Ларка, научившаяся справляться со своим одиночеством, никогда не ныла, ни на что не жаловалась.

Варвара Сергеевна даже не знала, был ли у нее кто после развода.

В большинстве случаев холостяцкая жизнь действует на женщину разрушительно. До поры до времени спасают заменители: работа, бесконечные проблемы бесконечных приятельниц, пара вечерних бокалов вина.

Обманывая природу или обманутые природой, одинокие хранительницы никому не нужного, едва тлеющего очага, старея, частенько обзаводятся дурным характером, вялотекущим алкоголизмом, пессимистично-циничным настроем.

В Ларке жила огромная сила, позволившая ей не только выжить в плену, но и быть благодарной судьбе за то немногое, что она не слишком щедро ей отщипнула.

Погладив натянутое по струночке покрывало, Варвара Сергеевна спохватилась и побежала в соседнюю комнату — убрать за собой постель.

Вернувшись, включила телевизор и, постеснявшись нарушить порядок, уселась на полу.

Пощелкав по каналам, остановилась на каком-то второсортном сериале о жизни женщины-следователя, занимавшейся поимкой маньяка.

Подмечая детали, Самоварова то и дело усмехалась. Ремонт, сделанный в квартире простого капитана, стоил десятки тысяч долларов. Да и внешний вид дамочки…

В таком прикиде не в криминальный отдел идти, а сразу на фотосессию для модного журнала!

Перестав следить за невнятным сюжетом, Варвара Сергеевна размышляла о том, как всю свою жизнь, дабы выглядеть достойно, выкручивалась и экономила.

Волосы красила самостоятельно, в парикмахерскую — по особым случаям.

Масочки из подручных средств, перед Новым годом или днем рождения — недорогой курс массажа у Ренаты, бывшей модели, отмотавшей по валютной статье пятерку и освоившей в колонии-поселении чудесную технику, за сорок минут подтягивающую овал и разглаживающую морщины безо всякого ботокса.

Не гнушалась носить на переделку в соседний дом к портнихе-надомнице свои или Анькины вещи.

На шпильках бегала лет до сорока и каждый выходной тщательно начищала небогатый обувной запас.

За весь многолетний роман с Никитиным ни разу не просила у него ни денег, ни продвижения по службе.

Подарков он не дарил, цветы вручал, как и остальным сотрудницам, по поводу и на службе.

Но когда десятилетняя Анюта месяц провалялась с воспалением легких, Никитин навещал часто. Не решаясь переступать порог квартиры, таскал им банки черной икры и увесистые пакеты с мандаринами.

И только рядом с Валерой она по-женски расслабилась.