Ночной дозор

В планы Толика, привыкшего к тому, что во всех начинаниях ему способствовал успех, не входило вновь искушать судьбу. По его мнению, лучшей тактикой сейчас было не предпринимать никаких действий. Следствие он умело направил по ложному следу, отведя подозрения от себя и своих подручных. Но если неприятность может случиться, она непременно случается, это Толик знал твердо. «Вот она и произошла», — подумал он после разговора с Короедовым.

Ему предстояла нелегкая работа — искать человека в огромном городе, женщину, которая, скорее всего, так же боится контактов с милицией и ФСБ, как и он сам.

Правда, в отличие от Короедова, в самом существовании фотографий, сделанных на месте убийства, Толик большой беды не видел. Лица нападавших скрывали шарфы, шапки. Единственное, что могло быть видно точно, так это одежда, а ее он ловко сумел всучить азербайджанцам.

Так что еще предстояло подумать, как лучше распорядиться полученной от Короедова информацией. Она могла вполне сыграть и на руку преступникам.

Толик не знал, что минут за двадцать до убийства Катя Ершова умудрилась сфотографировать его, Сашка и Шурика возле белого «Опеля» стоящими во весь рост и с открытыми лицами.

Толик привык доверяться интуиции, она его подводила редко Сейчас внутренний голос ему подсказывал. «Лучше не спеши, обмозгуй все как следует, постарайся заполучить в свои руки фотографии. Л когда ты их увидишь, решай сам, как поступать дальше».

Возможно, грабежи, убийства, запугивания были не единственным призванием Толика. Из него вполне мог бы получиться неплохой актер, способный почти мгновенно перевоплощаться. В течение дня таких перевоплощений происходило несколько. С утра он выходил из дома самым что ни на есть примерным семьянином, человеком небогатым, ведущим размеренный образ жизни. Мирно раскланивался с соседями, интересовался здоровьем, сетовал на высокие цены и низкие зарплаты. В скромных «Жигулях» он отъезжал от дома, а затем происходила первая метаморфоза.

Стоило ему пройти сквозь дырку в заборе между одним гаражным комплексом и другим, как перед людскими глазами представал совсем другой человек. Из уставшего взгляд становился напряженным и злым, теперь та же одежда выглядела на ее владельце по-другому — дороже, престижнее. Он расправлял ссутуленные плечи, гордо поднимал голову.

У Толика существовал своеобразный тест на то, как ему удалось перевоплощение. Он выбирал из прохожих мужчину примерно равной себе комплекции и возраста и шел прямо на него, глядя в глаза. Если встречный метров за десять уже уступал ему дорогу, значит, метаморфоза произошла. И это радовало бандита. Выходя же из дома или возвращаясь туда, Толик, наоборот, радовался, если встреченный им человек упрямо держался прежней траектории.

Новенький джип «Ниссан» Толик оставил в переулке, неподалеку от кафе «Аврора». Он уже знал, в образе кого предстанет перед людьми, и образ, как всегда, соответствовал задаче. Ему не нужно было, чтобы люди задавали ему вопросы, он должен был задавать их сам и получать ответы. Толику требовалось, чтобы о разговоре с ним люди потом старались не вспоминать. Существует одна организация, принадлежность собеседника к которой сразу отбивает желание задавать ему вопросы. Ее название засело в голове у каждого короткой аббревиатурой из трех букв — КГБ. И пусть буквы со временем изменились, но их все равно осталось ровно три — ФСБ, и чувства они вызывают те же, что и в прежние времена.

Толик запустил руку в карман пиджака и извлек удостоверение с тисненым на обложке гербом. Развернул его, вгляделся в собственную черно-белую фотографию. «На черно-белых фотографиях, — подумал Толик, — многие люди выглядят похожими на покойников».

«Федеральная служба безопасности. Капитан Иванов» — мелькнули черные буквы.

Толик бросил взгляд на зеркальце, укрепленное над ветровым стеклом. В узкой полоске стекла отражались лишь его глаза, и бандит смотрел на свое отражение до тех пор, пока взгляд его не сделался бесцветным, безжизненным, как у мертвой рыбы.

«Это только в фильмах сотрудники спецслужб носят черные очки, — усмехнулся Толик, специально следя за тем, чтобы при этом глаза его не улыбались, — а в жизни нужно добиться, чтобы твои глаза оставались так же невыразительны, как стекла затемненных очков».

Он вышел из машины, не торопясь прикрыл дверцу и, миновав высокий старый дом, вышел к кафе «Аврора». Он стоял посреди тротуара в сером, невыразительном костюме, такой же неброский, лишенный эмоций, как и родной город в дождливую погоду.