Ночной дозор

И маленькое фото. Фотографироваться Джулия ездила в Мейфэр, и Хелен поехала с ней, чтоб было веселее. Никакого веселья не вышло. Хелен чувствовала себя уродливой школьницей, которая сопровождает в парикмахерский салон красавицу подругу: держала Джулину сумочку и смотрела, как фотограф хлопочет над Джулией – придает позу, своими лапами поправляет ей волосы и наклон головы, складывает ее руки. Фотографии вышли льстивыми, но Джулия притворялась, что результат ей не нравится; она получилась чарующей, однако не в той степени, в какой без всяких усилий становилась в жизни, когда слонялась по квартире в мятых брюках и залатанных рубашках. Джулия получиласьманящей. Хелен не могла найти более точного слова. Она в ужасе представляла всяких обывателей, которые цапнули с прилавка журнал и, открыв на странице с портретом Джулии, восхищенно бормочут под нос: «Ух, симпатяга!» Они представали скопищем жирных рук, которые затрут профиль на монете, или драчливых птиц, которые по крошке расклюют Джулию...

Втайне Хелен радовалась, когда номер устарел и вышел следующий. Однако сейчас, когда она смотрела на фото Джулии и имя Урсулы Уоринг, старые тревоги вспыхнули с новой силой. Хелен присела на корточки, закрыла глаза и лбом ткнулась в край стола, прижавшись к нему до боли. «Я стерплю и не такую боль, лишь бы увериться в Джулии!» – думала она. А чем бы она в самом деле пожертвовала? Отдала бы кончик пальца на руке, весь палец на ноге, день в конце жизни. Наверное, существует закон вроде того, в какой верили в Средние века: человек может заслужить то, чего страстно желает, если претерпит бичеванье, выжигание клейма, рассечение ножом. Хелен почти желала, чтобы Джулия потерпела неудачу. Мысленно произнесла: «Пусть она ляпнется!» Вот же засранка! Надо же, до чего додумалась! Такое пожелать Джулии! «Все потому, что люблю ее», – в отчаянии сказала она себе...

В этот момент в замке входной двери заскрежетал ключ. Хелен вскочила, выключила свет и ринулась вниз; в кухне она притворилась, что чем-то занята у раковины: открыла кран, налила в стакан воды и вылила. Не оборачивалась. «Все нормально, – думала она. – Не суетись. Держись естественно. Абсолютно спокойно».

Джулия ее чмокнула; Хелен учуяла запах вина и табака, отметила сияющее довольством раскрасневшееся лицо. И тогда сердце захлопнулось, точно капкан, хотя она изо всех сил пыталась разжать его челюсти.

– Дорогая, прости, пожалуйста, – сказала Джулия.

– За что ты извиняешься? – холодно спросила Хелен.

– Я так задержалась! Думала, приду раньше. Случайно вышло.

– Где ты была?

Джулия отвернулась и легко ответила:

– Да так, с Урсулой. Она пригласила меня на чай. А потом, знаешь, как это бывает, чай перешел в ужин...

– На чай?

– Да. – Джулия направилась в прихожую, снимая пальто и шляпу.

– На тебя не похоже – прерывать днем работу.

– Ой, до этого я гору свернула. Работала как каторжная с девяти до четырех. Урсула позвонила, и я решила...

– Я звонила тебе без десяти два. Ты еще работала?

Джулия ответила не сразу. Потом из прихожей крикнула:

– Без десяти два? Надо же, какая точность. Наверное, работала.

– И не помнишь, что звонил телефон?

– Видимо, я была внизу.

Хелен зашла в прихожую.

– Однако звонок Урсулы Уоринг ты услышала.

Перед зеркалом Джулия поправляла волосы.

– Не надо, Хелен, – как-то снисходительно сказала она. Потом обернулась и нахмурилась. – Что у тебя с лицом? Лоб весь красный. Иди посмотри.

Она протянула руку, но Хелен ее оттолкнула.

– Я понятия не имела, где ты шляешься! Ты что, записку не могла оставить?

– И в голову не пришло. Зачем оставлять записку, когда выходишь на ланч...

– На ланч? – вскинулась Хелен. – Значит, все-таки не на чай?

Румяные щеки Джулии еще потемнели. Опустив голову, она прошла мимо Хелен в спальню.

– Боже мой, ланч я сказала для примера!

– Я тебе не верю. – Хелен шла следом. – Думаю, ты провела с Урсулой Уоринг весь день. – Молчание. – Так?

У туалетного столика Джулия доставала из пачки сигарету. Уловив задиристость в голосе Хелен, она замерла с сигаретой у рта, потом сощурилась и гадливо тряхнула головой.

– Неужели когда-то подобное льстило? – сказала она. – Поверить не могу.

Джулия отвернулась, чиркнула спичкой и хладнокровно прикурила сигарету. Когда она снова обернулась, лицо ее изменилось – было неподвижно и казалось вырезанным из цветного мрамора или куска дерева без единого сучка. Джулия вынула изо рта сигарету и произнесла ровным, предостерегающим тоном:

– Не надо, Хелен.

– Что – не надо? – притворно изумилась Хелен. Однако часть ее съеживалась от собственных слов и бесконечно стыдилась чудища, каким себя выставляла. – Не надо – что, Джулия?

– Не начинай... Господи! Я не собираюсь здесь топтаться и все это выслушивать. – Она оттолкнула Хелен и вернулась на кухню.

Хелен пошла за ней.