Ночной гонец

Желание ссориться с этим человеком у брендебольца вдруг пропало. Он, пожалуй, отобрал бы у незнакомца добычу и проучил бы прохвоста, но теперь, когда тот узнал его, никто не ведает, сколько вреда может причинить ему этот человек. Может, и глухарь-то того не стоит.

Медленно опустил он мушкет:

— Петух мой. Ну, да ладно, бери себе половину. Только гляди, в другой раз не накладывай лапу на мою дичину.

— Ладно, Сведье! — ухмыльнулся рыжебородый. — Небось проголодался?

— Так ты поджаришь глухаря?

— А как же! Пошли ко мне в нору.

— А где ты живешь?

— Да тут, по соседству. Нора недалеко, ног не отобьешь.

— Пошли!

От голода у Сведье кишки подвело. Но все-таки он еще раз повторил, что глухарь его и если он дарит незнакомцу половину, то по доброй воле. Лишь поело этого он принял предложение человека в сером тулупе. Он наверняка не соглядатай Клевена, но на всякий случай Сведье решил быть начеку, чтобы не попасть впросак. Он удивлялся, как это незнакомцу удалось уволочь глухаря у него из-под носа; наверно, он еще до выстрела хоронился в березовом молодняке.

Они тронулись в путь. Рыжебородый шел впереди, и глухарь болтался на палке у него за спиной. Сведье шагал за ним по пятам. Они шли по дну лощины вдоль ручья, который вскоре пропал в большом болоте. Теперь Сведье вновь узнавал эти места. Начиналась трясина Флюачеррет, и он понял, что они неподалеку от озера Мадешё. Трясина тянулась полмили, вся заросшая густом травой, пахучим цветущим мхом, осокой, волчьим лыком и подбрусничником. Болотные кочки щетинились кустиками клюквы, а меж ними, как головки птиц, проглядывал пух цветов белоуса. Посреди топи возвышалось несколько островков, кое-где прикрытых елочками-недомерками да кустиками ольхи. Несколько луней пугливо встрепенулись, в траве зашуршало, и только примятые стебельки указали, куда побежали болотные птицы.

Лесные жители перешли трясину там, где она сужалась до протока. Человек в сером тулупе держался впереди, петляя между ямами и топями. Он велел Сведье идти за ним шаг в шаг, если тот не хочет промочить ноги. А оступись он хоть самую малость, засосет его бездонная топь. Мало проку от этой тропы было бы тому, кто впервые пошел бы по ней без провожатого.

По другую сторону трясины высился завал из дубов. Старые, почерневшие стволы, которых никогда не касался топор, были наконец повалены бурей и медленно гнили, растопырив черные, мертвые сучья и торчащие из-под земли корневища. Незнакомец вел Сведье сквозь бурелом и завалы, кое-где они перелезали через громадные стволы, кое-где проползали под ними.

Вдруг провожатый остановился:

— А вот и моя землянка.

Зажатый среди опрокинутых бурей дубов, высился и большой холмик. Сведье догадался, что пристанище незнакомца вырыто в холме, но входа не видел. Однако прямо перед собой он приметил дуб, который упирался крепкими сучьями в землю, а между стволом и землей образовался лаз почти в человеческий рост. Провожатый на корточках пролез под стволом. Сведье пополз за ним. Они очутились в прорытом проходе, тесном и темпом, как подпол. Но тут хозяин землянки отворил бревенчатую дверцу, висевшую на петлях из ивовых прутьев, за которой проход заметно расширился, и сверху забрезжил свет.

— Вот и моя конура, — сказал рыжебородый. — Самому бы тебе сюда нипочем не добраться!

Сквозь отверстие в крыше просачивался дневной свет, и глаза Сведье понемногу привыкли к полутьме. Он открыл рот от удивления.

Он находился в довольно просторной землянке. Толстые сосновые бревна подпирали потолок. Посреди стояли очаг и печка, выложенные из валунов, дымоход был выведен через земляную крышу, с вьюшкой у самого потолка. У очага лежали наваленные грудой сухие дрова и лучина. У поперечной стены за очагом были свалены мохнатые овчины и пуховые подушки, так что получалась добрая, мягкая постель. Пол в землянке был тоже мягким и ухоженным; на нем были разостланы высушенные телячьи шкуры. У одной из продольных стен стояла лавка и несколько окованных деревянных сундуков, разрисованных красной краской. Тут же были стол, обеденная посуда и всякая другая утварь. Сведье никогда и не думал, что в простой землянке может оказаться столько всякого добра.

Но он не выказал удивления. Человек, который так обставил свое жилье, видно, уже давно жил в лесу. Еще не перевелись бывалые лесные жители у кальмарской границы.

Рыжебородый развел огонь в очаге, и оба принялись ощипывать глухаря. Потом незнакомец насадил его на вертел:

— Зажарим петуха с кровью. Чего голодному ждать, коли глухарь в руках!

Сведье молча смотрел, как хозяин землянки переворачивал глухаря на вертеле. Когда птица хорошенько зажарилась, незнакомец разрезал ее пополам и отдал половину охотнику. Сведье отведал и признал, что глухарь приготовлен на славу. Он прожорливо глотал мясо и не мог вымолвить ни слова. Он подобрел к товарищу и совсем забыл, что ел собственную птицу, которую тот стащил у него. Только наевшись досыта, он задал ему вопрос, который давно вертелся у него на языке!

— Не знаю, как тебя величать. Ты ненароком не из Мадешё?

Незнакомец обгладывал шейку глухаря!