Овеян пылью, смугл и зол,С губами, от жары сухими,Восточный ветер к нам привелДругих, чтобы сразиться с ними.Насторожившаяся тишьСтановится угрюмо-мрачной,И Южный ветер, пьян и рыж,Вступает гневно в бой кулачный.Я ненавижу этих двух,Обнявшихся в смертельной схватке,Протяжный вой, угарный духИ небо, собранное в складки.Но вот, в деревьях трепещаСтуденым ливнем, хлынул третий,В лохмотьях серого плащаОт Запада бегущий ветер.Он должен двух других задутьИ разметать бессильным прахом,Готовя Северному путьШироким водяным размахом.И тот идет. Он стар, суров,Бронею льдов окован крепко…Таким был явлен СаваофНа фреске Феофана Грека.Прислужник Западный прилег,Готовясь к долгому ночлегу,В ущелье гор, в олений лог,Подставив грудь и плечи снегу.Тогда настала тишина,В которой драгоценным кладомЛежат до срока семена,И корни дремлют с ними рядом.И в этой мудрой тишине,Где вьюга мягко зазвенела,Идет, идет в моем окнеЛюбимый ветер, снежно-белый.Он обойдет мой дом вокругИ тихо встанет у порога, –Моих стихов судья и другС бесстрастными очами Бога.1971
* * *
Тот, кто взял на себя приказИ принял позор, не дрогнув,Разве не был в тысячу разСильнее кротких и добрых.«Ты пойдешь и предашь меня», –Кто другой так властно прикажет?А вдали – языки огняОт факелов римской стражи.И готовы тридцать монет –Символическая подачка…Отрешиться?.. Спрятаться?..Нет. Он пойдет. Ведь нельзя иначе.Предательство, смертный грех,Оправдания не находит…Самый стойкий и верный из всех,Он пойдет. Не на грех, – на подвиг.1959