Ночной молочник

Выпили. Семен пожевал ломтик грейпфрута. Просто из любопытства. Прежде всегда закусывал коньяк лимончиком.

– Давай сначала по делу, – Геннадий Ильич снова налил в бокалы коньяка. Потом полез в кожаный портфель, стоявший на стуле сбоку. Выложил из него на стол коричневый конверт. – Так, тут свидетельство о рождении. Имя-фамилию сам запишешь. И кредитка с пин-кодом на всякие расходы. Ребенок нынче – недешевое удовольствие.

– Кредитка? – удивился Семен.

– Ну да, подарок от крестного! – пожал плечами Геннадий Ильич. – А! Я же тебе самого главного не сказал! Я буду крестным! Надеюсь, у тебя других кандидатур нет? Крестную я тоже сам найду. Не беспокойся! Доверься мне!

Семен кивнул.

– Покрестим в моей церкви, чтобы недалеко было потом к праздничному столу переходить.

– Отец Онуфрий будет крестить? – спросил Семен.

– Нет, этот мудак расстригся и пошел работать в фонд помощи брошенным домашним животным! – Депутат мотнул головой, выражая свое удивление поступком священнослужителя. – Мне новенького прислали, недавно духовную академию закончил. Практичный малый, и голос красивый. Кстати, имя ей уже выбрал?

– Да, Марина.

– Бедновато у тебя с воображением, – выдохнул Геннадий Ильич, но серьезное выражение не задержалось надолго на его лице. – Ладно, Марина так Марина! За нашу Маринку! Чтоб росла здоровой и умненькой!

После второго тоста разговор потянулся более расслабленный и менее сосредоточенный. Геннадий Ильич пару раз зевнул. Снял телефонную трубку со стены и сказал невидимому собеседнику, что пора бы уже и мясо принести.

– Уже идут! – сообщил Семену, повесив трубку на место.

Мужчина-официант первым делом занес и опустил на стол перед Семеном разделочную доску немалых размеров, на которой лежал массивный кусок поджаристого, с корочкой, мяса на косточке. Тут же рядом зелень и три пиалки с разными видами красного соуса.

Через пару минут и Геннадий Ильич радовался, глядя на свою разделочную доску, на которой в ряд были уложены шесть медальонов из ягненка.

– Ты, кстати, никогда не думал о том, чтобы стать депутатом? – спросил вдруг Геннадий Ильич, оторвав взгляд от мяса.

– Нет, – вопрос озадачил Семена.

– Подумай, – посоветовал шеф. – Скоро досрочные выборы, а мы перед этим кумовьями станем. Крестные ведь не только своим крестным детям обязаны помогать! Они всей семье помогать обязаны. Особенно, когда семья достойная! Мы ведь друг друга еще с Петровки, с торговой нашей юности знаем!

– Я подумаю, – проговорил Семен, но губы его выразили если не брезгливость, то уж точно некое отрицательное напряжение мысли.

– Ладно, не бери дурного в голову, бери только в руки! – махнул рукой Геннадий Ильич и стал кромсать острым ножом первый медальон. Порезал его на несколько кусочков и, зацепив вилкой первый, окунул в острый томатный соус и отправил себе в рот. Тут же из его рта вырвался вздох блаженства.

Свой вздох блаженства от съеденного первого куска стейка Семен скромно сдержал. Зато лицо его теперь выражало только радость, радость и гастрономический азарт.

117

Киев. Улица Воровского. Квартира номер 17

Будильник зазвонил в спальне у Дарьи Ивановны в половину второго ночи. Она решительно поднялась с кровати. Приняла теплый душ, спрятав волосы под прозрачную шапочку-колпачок, привезенную несколько лет назад из турецкой гостиницы. Зашла в халатике на кухню и автоматически зажгла конфорку под чайником. Хотела выпить кофе, но вспомнила настоятельную просьбу нового директора кафе – кофе не пить.

На улице дул непривычно холодный ветер. И это после нескольких теплых весенних дней! Но кроме звука, сопровождавшего движение воздуха, ничего слышно не было. Город спал. Ни в одном окне домов, мимо которых она шла, не горел свет. Только фонари, отгоняя вокруг себя темноту, подчеркивали безлюдность улиц.

Впереди слева ярко горел десятками лампочек фасад гостиницы «Рэддиссон» с припаркованными в идеальном порядке «шкодами», украшенными гостиничным логотипом.

Она дошла до угла Ярославова Вала и улицы Гончара и резко остановилась, хотя светофоры на этом перекрестке мигали желтым. Какой-то суетный шум донесся до слуха Дарьи Ивановны и она не только остановилась, но и боязливо стала под стенку серого дома, чтобы незамеченной заметить источник шума.

Снизу, со стороны площади Победы, на перекресток вывалила толпа невысоких людей, что-то бурно обсуждавших на ходу на непонятном языке. Присмотревшись, Дарья Ивановна поняла, что это или вьетнамцы, или китайцы. А они – числом двадцать или чуть больше, – выйдя наверх, на перекресток, замолкли и внимательно посмотрели сначала в одну сторону Ярославова вала, затем в другую. После этого обменялись парочкой птичьих фраз и, пройдя мимо Дарьи Ивановны, слившейся со стеной, направились в сторону, откуда Дарья Ивановна только что пришла, в сторону улицы Воровского и Львовской площади.

Переждав пару минут, Дарья Ивановна по диагонали перебежала улицу и, освещенная огнями гостиницы, более смело зашагала вперед.