Ночной молочник

– Ты что, думаешь, что сможешь безнаказанно мне кровь портить?! – заговорила начальница зло и сквозь зубы. – Думаешь, я управы на тебя не найду? Зарплаты тебе мало стало?! Да я тебя голую и босую на улицу выкину!!!

Ирина посмотрела на Нелли Игоревну скорее удивленно, чем напуганно. Ну, чего, спрашивается, надо посылать машину и везти ее в Киев, чтобы пообещать голую и босую на улицу выкинуть?

Начальница, не заметившая на лице молодой женщины ожидаемого эффекта от своих слов, замолкла ненадолго.

– Сколько тебе зарплаты надо, чтобы ты работу не прогуливала? – спросила она холодным голосом.

Этого вопроса Ирина не ожидала, а потому посмотрела на Нелли Игоревну с еще большим недоумением.

– Что молчишь?!

Ирина плечами пожала. И почувствовала сразу боль в груди.

– Иди работай. После обеда придешь и поговорим! – приказала начальница.

Ирина молча покинула кабинет. Вернулась на «внутреннюю», кухонную сторону заведения. Сразу в знакомый кабинет. Молоко сдавать.

Когда обе груди уже обмякли, опустошенные с помощью маленького насосика, наступило у Ирины облегчение. И была она готова, как обычно, погулять в Мариинский парк пойти. Но как только к вешалке подошла, желание выходить на улицу пропало. Заметила она, что не тот пуховый платок из дому взяла. Представила себе, что Егор на это скажет. С другой стороны, очень хотелось ей его повидать и обо всем рассказать.

Зашла она на кухоньку, предложенной нянечкой каши съела. К окошку подошла, примериваясь к заоконной зиме взглядом и решая: будет ли ей без платка холодно. Потом, уже перед зеркалом в туалете, смотрела она на свои волосы, и не нравились ей они. Ни цвета, ни стрижки. Не длинные и не короткие. Покрасить их, что ли? А какой цвет теперь мужчинам нравится?

Задумалась Ирина. Вернулась на кухоньку, где нянечка чай из фаянсовой кружки пила. Спрашивать у нянечки Веры о вкусах мужчин Ирина не решилась. А потому просто присела молча напротив, и когда Вера и ей чаю предложила, то только кивнула в знак согласия.

После второго, послеобеденного сцеживания молока вспомнила Ирина о начальнице. Зашла к ней. Ожидала, что ругать будет за то, что позже, чем ей говорили, зашла. Но начальница встретила ее в этот раз безразличным взглядом. Протянула ей конверт.

– Будешь получать на триста гривен в месяц больше. А это – премия! Только не подумай, что от меня лично!!!

Выходя в зимние вечерние сумерки из «сталинского» пятиэтажного здания, где второй этаж жил собственной молочной жизнью, ожидала Ирина увидеть у дверей тот же черный «лексус» с двумя неразговорчивыми мужчинами в черных кожаных пальто. Но знакомой машины у парадного не было. И пошла она неспешно в сторону метро «Арсенальная». Шла и слушала внутренним слухом своего тела, как в грудь капля за каплей новое молоко прибывает.

29

Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10

Семен, проснувшись там же, где и заснул днем – в кресле, посмотрел на часы – половина шестого. За окошком – легкий снег. В доме тихо. А внутри – благородное чувство голода. Это когда хочется яблоко или бутерброд, а не обед из пяти блюд. Зашел на кухню – на столе знакомая записка от жены. Обещание вернуться к двум.

Усмехнувшись, Семен заглянул в холодильник. Выудил оттуда сырокопченой колбасы. Отрезал несколько кружочков и сразу съел, не разменивая свою все еще сонную энергию на нарезание хлеба.

Прильнул носом к холодному оконному стеклу. Нос оказался хорошим проводником холода. Отшатнулся. Перевел взгляд на чайник. Подумал: «Надо вскипятить».

Одним словом, состояние – как ранним утром, а на улице – воскресный вечер.

«Интересно, где это Ника загуляла?» – подумал.

Мысли об отсутствующей жене как-то легко вывели его на другие мысли – о блондинке, с которой он, по словам Володьки, целовался прошлой ночью. «Разыгрывает, наверно», – подумал.

Нашел листок бумаги с адресом. Решил пройтись туда, на Чеховский переулок. На дом, в котором живет эта мифическая блондинка, посмотреть.

Взял ручку. Дописал к записке жены: «А я вернусь к восьми!»

Надел любимую теплую куртку, натянул носки. Посмотрел на большой палец правой ноги, тут же выглянувший через дырку. Подумал, что не мешало бы ногти на ногах постричь. Но чтобы дальше на такие мелкие мысли не размениваться, натянул на ноги сапоги и вышел.

На углу Стрелецкой и Ярославова Вала остановился. Посмотрел на внешнюю стенку кафе. Там висел знакомый траурный веночек.

– Ага! – сказал и, свернув направо, пошел вдоль ярко освещенного фасада гостиницы «Рэддиссон».

Старался идти не спеша. Думал, что прогулка навеет какие-нибудь свежие мысли. Но мысли не навеивались. Летел снежок. Возле входа в гостиницу выгружалась из микроавтобуса группа людей в черном. Рядом гостиничный бэлл-бой выставлял на багажную тележку небольшие разноразмерные чемоданчики с самолетными бирками на ручках.

Так незаметно спустился по улице Гончара до Чеховского переулка. Прошелся по Чеховскому и остановился возле дома, указанного в Володькиной записке.

«Дверь-то, наверно, с кодовым замком», – подумал, берясь рукой за массивную бронзовую ручку.