Ночной паром в Танжер

«Иуда» привлекал клиентуру низменную, но не лишенную очарования. Ночной народ. Падальщики. Криминальная верхушка. Они расселись за низкими столиками в приглушенном свете. На свету от их цепей на шее распространялась аура безделушной угрозы. В течение долгой ночи в лужах света, в атмосфере опасливого товарищества вокруг столиков слонялась примерно пара десятков зачерствевших душ.

Как правило, в «Искариоте» пили много, но благородно. За соблюдением этикета пристально следил Нельсон Лавин. Он сдвинул медное кольцо на мизинце, медленно покрутил и потер заветное кольцо святыми пальцами на удачу – чтобы ночь и дальше оставалась томной. Но десны у него уже опухли, а для Нельсона это верный знак, что быть беде.

Он медленно оглядывал зал и узнавал имена и завсегдатаев, их ситуации. Навел на стойке лоск тряпкой. Наклонился к сонному Винсенту Кио – взломщику, которого уже чуток качало на стуле в углу стойки.

У тебя-то все как, Винсент? В общем плане?

Вкривь и вкось, Нельсон.

Ты лучше давай-ка плечи расправь, Винс, и чтоб огонь в глазах.

Нельсон снова с улыбкой осмотрел бар…

Красавчикам здесь не место. В это Нельсон верил. Целый город мужиков, рассевшихся, как грифы, с коварными подбородками и носами-картошками.

Стив Бромелл, кокаиновый дилер, в страхе таращился на низкий жестяной потолок, будто тот сейчас обвалится, но Стиви и в лучшие времена был такой же зашуганный – и часто по уважительной причине. Если он когда-нибудь и расслабится, то тут же соскучится по паранойе.

Две ночные бабочки; сутенер; принц среди бойцов.

Здесь все себе на уме.

Пил Чарли Редмонд – один, не считая его демонов, – за переполненным столиком в конце.

В отрешенности Редмонда что-то есть, решил Нельсон: в медленном тусклом взгляде и в том, как он со скрупулезным видом рвал бирдекели.

Жесткие лица; выгоревшие глаза; час шибина[30].

В длинных пальцах Чарли Редмонда медленно и зловеще крутнулась водка – вращающийся стакан поймал слабый янтарный свет «Искариота».

Нельсон поднырнул под люк стойки и прошел по залу с пол-литрой «Грей Гуза» – положил руку на спину Чарли, чтобы остановить стакан, и долил доверху.

Знаешь, говорят, что водка – для невоспитанного бескультурья, Чарли?

Я воспитанный от слова «спирт», сказал Чарли Редмонд. Я вырос на обочине.

Проблеск юмора – это хорошо, но у Нельсона все еще оставалось ощущение припухлости на деснах.

Джимми Эрлс, хозяин борделя, грузно сидел за полпинтой стаута «Бимиш», посасывал ее и догонялся каплей виски «Пауэрс». Изящно шевелил губами, шепча себе под нос скорбный список своих обид. Рита Кейн, дама больших планов, раскладывала перед подругой Сильвией подробности желчного разрыва с Эдмондом Лири – простым вором – и левая рука Сильвии мягко хваталась за горло, типичное выражение беспримесного корковского огорчения. Элвин Хэй, когда-то боксер, в дальнем углу пытался бесслезно выплакать комок в горле – в ту пору умирала его жена.

От двери раздалась правильная последовательность стуков – мальчишка распахнул дверь, и головы в зале медленно повернулись, чтобы отметить появление Мориса Хирна.

Лицо под стать ночи, которую он принес с собой с улицы, – но Морис тут же расслабился и с улыбкой направился к Чарли Редмонду. Чарли встал ему навстречу, они обнялись.

Проблемы на западе, проблемы в Берхэвене – до Нельсона Лавина доходили такие слухи. Проблемы с любовью – это хуже всего. Он аккуратно водил тряпкой вдоль и против волокон деревянной стойки.

Зал задержал дыхание. Завис в моменте потенциального насилия. Морис сел напротив Чарли. Выкинул перед собой ноги. Чарли опустил длинное тонкое лицо подбородком на узел пальцев. Когда он заговорил, его глаза изнывающе умоляли.

Нельсон учел ресурсы зала на случай неприятностей. Джимми Эрлс сложен как викторианский мост, но не самых крепких убеждений с тех пор, как поручкался со смертью в ночь, когда в Кове пустили в дело нож, – с тех пор Джимми ходил со шрамом на почке. Вот Элвин свой человек, если на него найдет подходящий стих. Мальчишка на дверях отличался невоздержанной смелостью и мог помочь. Никто не знает, как повернется ночь. Нельсон тайком нащупал под стойкой успокоение в виде дубинки из боярышника.

Ветер снаружи задувал крепче – как чувствовал, блин, драматическое настроение.

Ветер болтал городскими огнями.

На черной шкуре реки они ходили взад-вперед с медленной одурманенной скоростью.

В «Иуде Искариоте» сидели и совещались два старых друга. Беда особого тембра – Нельсон Лавин ее различал с полувзгляда.

Джимми Эрлс подтащил на цыпочках свою тушу к стойке и трепетом ресниц призвал Нельсона пошушукаться.

Смотришь?

Ну дык.

Там уже дым из ушей, Нельсон.

Были какие-то проблемы?

В Берхэвене. Все знают.

Из-за беур?[31]

Еще какой. Справедливости ради. Все сурово.