Ночной поезд

– Нет, спасибо, – бросила она и пошла дальше. Она была похожа на китайскую куклу и одновременно на сексуальную женщину-убийцу из фильма. Каким-то образом в Оливии Уилберфорс уживались два этих образа. Ее выпирающий живот придавал ей еще более пугающий вид.

– Я не из СМИ. – Она продолжала шагать, и я повернулась и засеменила за ней. – Я подруга Лары.

Это заставило ее остановиться, но лишь на мгновение, чтобы произнести:

– Конечно.

– Да, это так. Я живу под Фалмутом. Я была в гостях у них с Сэмом, когда обнаружилось, что она пропала. Я сидела с ним до тех пор, пока полиция не забрала его на допрос. Я звонила его брату.

Оливия прищурилась.

– И какова же его семья?

– Его брат вел себя отвратительно и агрессивно. Я была удивлена, честное слово. Сэм такой… Ну, он такой мирный, такой мягкий – ничего подобного я никак не ожидала. А его мать представлялась мне поначалу милой старой дамой, но оказалась довольно жесткой.

Она несколько мгновений мерила меня взглядом, а затем вдруг расслабилась. Манера ее поведения изменилась, хотя настороженность осталась.

– Что ж, это довольно верно. Они вели себя гнусно на свадьбе. Это было ненормально. Как вас зовут?

– Айрис. Айрис Роубак. Мы с Ларой познакомились на пароме до Сент-Моуcа, поболтали и после подружились.

Оливия вдруг рассмеялась странным смехом, который оборвался так же внезапно, как и возник.

– Если вы хотели со мной поговорить, разве не могли позвонить? Знаете, негоже вот так заявляться и останавливать меня на улице. Может, мир и прогнил, но это не значит, что все правила приличия отменяются.

Мне это понравилось. Именно так сказала бы и я на ее месте.

– Извините, Оливия. Вы совершенно правы. На самом деле. Извините. Я просто… ну, так случилось, что я оказалась в Лондоне. И я, конечно, думала о Ларе. Я уверена, что она не убивала Гая. Знаю, выглядит так, будто это сделала она, но… – Оливия молча смотрела на меня. – Так вот. Я знала, что когда Лара только приехала сюда, она жила у вас. Мне был известен ваш адрес, и…

Никогда ни с кем я не разговаривала таким извинящимся тоном.

– Я могу уйти. Я хочу сказать, меньше всего бы мне хотелось расстраивать вас или докучать вам.

Оливия глядела мне в лицо. Ее голубые глаза казались пронизывающими.

– Дело в том, Айрис, что Лара никогда о вас не упоминала. Вы, похоже, все знаете обо мне. Но я ничего не знаю о вас. Все знают о моей семье, потому что газеты на нас зациклены. Очень легко сейчас наседать на меня. Любой псих может остановить меня на улице. Вы не первая, поверьте.

– О! – Я отчаянно старалась найти подтверждение своим словам. – Она совсем не упоминала обо мне?

– Во всяком случае, не мне. Нет. Впрочем, я уверена, что она также никогда не сообщала о вас и нашим родителям. Мы говорили о ее друзьях. Понимаете, когда происходит такой катаклизм, начинаешь вникать во все детали. Мы думали, что у нее нет близких друзей в Корнуолле.

Я пожала плечами:

– Спросите Сэма, если хотите.

– Он действительно говорил, что с ним был кто-то в тот день. Возможно, это были вы.

– Знаете, я жалею, что не согласилась на то интервью в таблоиде, которое мне миллион раз предлагали. Тогда я могла бы представить вам доказательства.

– Неужели?

Оливия вынула из сумочки ключи, затем, видимо, передумала. Я достала свой телефон, радуясь, что недавно его обновила.

– Я покажу вам, – сказала я. Мое имя было в газетной заметке. Я упоминалась как подруга семьи, которая ожидала Лару вместе с безутешным супругом. – Смотрите. Вот мое имя. Я могу показать вам свое удостоверение личности.

Оливия долго смотрела в телефон, затем перевела взгляд на меня, кивнула, и ее лицо изменилось. Из серого оно стало бледно-зеленого цвета.

– Послушайте. Все это ужасно. Мы все это знаем. Всякий раз, как звонит телефон… Я не могу поверить, что Лара сделала то, в чем ее все обвиняют, но в то же время я не вижу, кто еще мог… Наш отец стал пить, а мать напичкана транквилизаторами. Если вы знаете Лару, то знаете и о наших с ней отношениях. Что вам о них известно?

– Вы не ладили. Совсем. Она некоторое время жила у вас, а затем переехала.

– Идемте выпьем.

– Конечно.

– Я буду пить что-нибудь безалкогольное. Я бы очень хотела маленький бокал вина, но не на публике, не там, где может оказаться какой-нибудь репортер с камерой. И не в том пабе. Все будут слушать.

Оливия направилась в обратную сторону, даже не дожидаясь ответа, и мне пришлось поспешить, чтобы не отстать от нее.

Бар был большим, шумным, и в нем я чувствовала себя совершенно анонимно. Я сразу поняла, почему Оливия его выбрала. В нем было полно людей в рабочей одежде, выпивавших с серьезным и сосредоточенным видом, а также туристов, которые выглядели более счастливыми и расслабленными.

Я купила ей свежевыжатый апельсиновый сок и неожиданно взяла себе бокал белого вина.

– Везет некоторым, – бросила Оливия, глядя на мой напиток со слабой улыбкой на губах. – Что это?

– «Совиньон Блан». Вообще-то я нечасто пью, и если пью, то обычно красное вино, но в баре одна женщина заказала вот это, и мне тоже захотелось.