Ночной полдник

После венчания мы с Иэном наблюдали из толпы за тем, как новобрачные и другие участники церемонии позируют фотографам. Я пыталась поймать взгляд Нэнси, но она оказалась недосягаемой.

— Я представлю тебя на приеме, — пообещала я Иэну.

Я разглядела нескольких знакомых мне юных светских львиц, но они были так заняты своими разговорами, что даже не заметили меня. Зато поглядывали в сторону Иэна.

Прием проходил в доме одной зрелой светской львицы, крестной матери Нэнси. Моя подруга изо всех сил завоевывала покровительство Жижи Бартон, наследницы состояния, заработанного на туалетной бумаге и бумажных носовых платках («Не стоит и чихать, если под рукой нет "Бартона"!»), и теперь получала вознаграждение за уйму потраченного времени и бесконечное подхалимство.

Мне доводилось бывать в нескольких зажиточных домах этого города, однако владения Бартон не подпадали ни под какие стандарты. Впечатление у меня сложилось примерно такое: на полы ушла целая мраморная каменоломня, на отделку стен — не один лес, а на стенные украшения — несколько тысяч квадратных метров восточных ковров и коллекция искусства, которой хватило бы на пару-тройку музеев.

Почти все родные и друзья Нэнси были светлыми. Я старалась не быть слишком уж щепетильной в том, что касается расы, но все равно, как обычно, обратила на это внимание. Большинство людей — и семья Освальда в этом плане не исключение — уютней чувствуют себя среди своих. Я улыбнулась одной из коллег Нэнси по университетскому женскому клубу, а та нахмурила брови, словно пытаясь припомнить, кто же я такая.

Внезапно меня охватило ощущение неприкаянности, но тут Иэн взял меня за руку и повел к хозяевам торжества. Родители Нэнси — папа и раскрасневшаяся от радости мама — стояли впереди всех. Мы поздоровались, а потом мама Нэнси сказала:

— Ты следующая, Милагро. А это твой близкий друг?

— Хочется надеяться, что да, — учтиво произнес Иэн. — Иэн Дюшарм.

Когда Иэн пожимал ей руку, я заметила, что на его золотых запонках выгравирован какой-то герб. Мне стало любопытно: а есть ли на нем летучая мышь?

Мама Нэнси захихикала, как двенадцатилетняя девочка, а папа снова взглянул на Иэна. Дело было не в том, что сказал Иэн, а в том, как он это сказал — создавалось такое впечатление, будто он знаком со многими замечательными людьми этого мира, но самым замечательным считает именно вас.

Когда мы добрались до Нэнси, она издала необычайно женственный вопль и проговорила:

— Привет, дорогая, ты супер-пупер-uber-счастлива за меня?

— Я совершенно супер-пупер-uber-счастлива за тебя, — подтвердила я. — Это Иэн Дюшарм. Иэн, познакомься с Нэнсюхой, отныне госпожой Нэнсюхой.

Нэнси хитро улыбнулась и обняла меня.

— Очень интересно! — прошептала она. — Заранее прошу прощения за стол.

Тодд встретил меня кратким и неубедительным:

— Здравствуй, рад тебя видеть.

Я посмотрела на своего спутника — кажется, он находил это забавным.

Иэн повел меня в толпу гостей, которые сбились в тесные группки и расступались, только когда мимо проходил официант с шампанским и закусками. Я осматривала собравшихся в поисках дружелюбных лиц, и тут послышался чей-то грубоватый голос:

— Ба! Будь я проклята, если это не Иэн Дюшарм!

К Иэну приближалась Жижи Бартон. Это лицо было знакомо каждому — ее фотографии десятки раз появлялись в колонках светской хроники. Бывшая модель неопределенного возраста с искусственными ресницами, голубыми тенями и копной светлых волос явно гордилась своим вычурным нарядом — дизайнерским платьем с безумным люминесцентным рисунком. Неотъемлемой частью ее фирменного стиля было огромное количество совершенно не подходящих друг к другу искусственных украшений, навешанных на длинную шею и тонкие запястья. Она была знаменита своей фразой о том, что лучше уж вкладывать деньги в ценные бумажки, чем в драгоценные блестяшки.

Жижи выразила свои эмоции по поводу выходных в шале Иэна и катания на лыжах, поинтересовалась, как поживает его красавица сестра, упомянула лодочную прогулку по Эгейскому морю и поклялась в вечной любви «теперь, когда мы снова встретились». Обняв меня как свою новую закадычную подругу, она призналась, что, поскольку мы здесь, она больше не будет расстраиваться из-за всей этой свадебной суеты.

Внезапно мы оказались в кольце официантов. Другие гости тоже поддались гравитационному притяжению нашего обаяния и вышли на орбиту.

Когда все было готово к обеду, Жижи сказала:

— Где бы мне разместить вас? Давайте сядем все вместе.

Именно тогда я узнала, почему Нэнси извинилась насчет стола. Маленькая карточка, на которой каллиграфическим почерком вывели мое имя, стояла на столе возле двери, ведущей в кухню, откуда и куда постоянно сновали официанты.

— Экая неприятность, — расстроилась Жижи, поглядев на стол. — Так дело не пойдет.

— Дорогая, пожалуйста, не беспокойся, — проговорил Иэн. — Мы с радостью сядем там, где есть место.

— Лорд Иэн, в моем доме вы возле кухни сидеть не будете, — заявила Жижи.