Ночной полдник

Всунув ключ в скважину, я открыла дверь. Потом обернулась, чтобы помахать Иэну на прощание. И в этот момент заметила некое движение между двумя машинами. Какая-то фигура затаилась там, присев на корточки. Иэн стоял возле своего автомобиля и смотрел на улицу. Фигура, облаченная в джинсы, клетчатую рубашку и лыжную маску, пригнулась к земле и стала перемещаться.

Бросив босоножки, я скачками помчалась назад.

— Иэн! — крикнула я, оказавшись на тротуаре.

Поймав мужчину, я увидела, как в его руке блеснуло что-то металлическое. Сначала я ничего не почувствовала, а потом моя рука стала влажной.

Мужчина высвободился, и я заметила тревогу в его карих глазах. Он произнес нечто, звучавшее как «о-о-о-о».

— Милагро! — крикнул Иэн.

Мужчина внезапно исчез, и я услышала звук удаляющихся шагов. Боль я почувствовала только тогда, когда посмотрела на свою руку и увидела, как из глубокой раны течет кровь. Маленькие порезы заживали на мне быстро, но этот порез маленьким не был.

Иэн поднял меня на руки и понес в дом. Открыв дверь ногой, он потащил меня вверх по лестнице, в спальню Мерседес.

— Вызови «скорую», — попросила я.

— Не сейчас.

— Это ведь серьезно, верно? — Меня потянуло в дремоту, и я смежила веки.

— Милагро, постарайся не терять сознание.

Я открыла глаза. Кровь заливала кремовое одеяло Мерседес. Мне и вправду казалось, что Иэн должен вызвать «скорую», а он вместо этого достал золотой перочинный нож. Я нуждалась в медицинской помощи, а не в очередной безделушке. Моя кожа стала липкой; до меня доносились странные звуки, которые, как я поняла позже, были моим учащенным, отрывистым дыханием. Мне было очень холодно.

Иэн сбросил с себя пиджак и поддернул рукав рубашки. Щелкнув кнопкой, он выпустил лезвие ножа.

— Будет больно, дорогая, но сделать это необходимо. — Надрезав ножиком свою левую ладонь, он велел мне: — Крепись.

Перочинный ножик стукнулся о паркетный пол.

Иэн прижал свою руку к моей открытой ране.

Я закричала, но Иэн уже положил правую ладонь на мой рот, чтобы заглушить вопль.

Мне казалось, что он прижал к моему телу раскаленный утюг; боль была невыносимой, и я попыталась вырваться, чтобы она прекратилась.

— Надкуси, если это тебе помогает, — позволил Иэн.

Я вгрызлась в его руку и, прокусив кожу, снова ощутила вкус человеческой крови, впервые с тех пор, как меня заразил Освальд. Несмотря на агонию, я чувствовала, что его кровь теплая, порочная и очень вкусная. Я сосала его ладонь и, наполняя рот кровью, чувствовала, как она стекает вниз по горлу.

— Милагро, пожалуйста, не умирай, — взмолился Иэн. Его темные глаза смотрели в мои с чувством, которое очень напоминало любовь.

Я находилась где-то между болью и наслаждением. Эти ощущения захлестнули меня, и я поняла, что на меня надвигается нечто огромное — то ли смерть, то ли предельное блаженство. Я сопротивлялась боли, я противилась наслаждению и — не сдавалась.

Наконец я выпустила ладонь Иэна изо рта.

Он наклонился и поцеловал меня в бровь, в висок, в щеку. Потом прислонил голову к моей шее, и я почувствовала себя в безопасности.

— Мне холодно, — пожаловалась я.

По-прежнему сжимая мою руку в своей, он накинул на меня одеяло, а потом прилег рядом.

— Так лучше?

— Да.

— Зачем ты полезла на рожон? — Казалось, впервые за время нашего знакомства Иэн был озадачен.

— Чтобы спасти тебя.

— Я видел его, Милагро. И ждал, когда он подберется поближе. Обещай, что больше никогда не сделаешь ничего подобного.

Я слишком хотела спать, чтобы обдумывать свои обещания. Я чувствовала такой покой, что начала уже волноваться: вдруг меня одолевает то же самое ощущение, что описано в каком-то рассказе Джека Лондона, — ощущение человека, умирающего на морозе? Поэтому я принялась тщательно обследовать работу своего организма. Пальцы на руках и ногах двигаются — галочка. Глаза фокусируются и на ближних, и на дальних объектах — галочка. Амплитуда дыхания и сердечный ритм нормальные — галочка.

Иэн отпустил мою руку. Я вынула ее из-под одеяла. Под кровавыми разводами просматривался длинный рубец, возникший на месте пореза. Иэн придвинул мою руку к себе и начал слизывать с нее кровавые пятна, словно кошка, ухаживающая за своим котенком.

— Я скучаю по твоим кудряшкам, — сказала я, положив руку ему на макушку.

А потом закрыла глаза и уснула.

Глава восьмая Не больная, но и не здopoвая

Проснувшись, я потянулась к Освальду. Потом открыла глаза и увидела солнечно-желтый потолок квартиры Мерседес с лепной розеткой вокруг старомодного крепления для люстры. Я снова свернулась калачиком под одеялом и, пролежав так несколько секунд, вдруг вспомнила, что произошло: грабитель, нож, кровь, Иэн…

Паника сжала меня так, как обычно сжимают старый тюбик зубной пасты. Однако в данный конкретный момент я находилась в безопасности и дышала нормально — вдох, выдох, вдох, выдох. Весь мой организм чувствовал себя крайне уязвимо, даже те места, о которых я обычно и не вспоминаю: сгибы рук, кожа между пальцев ног, поясница.